Вычисление Бога

— Значит, форхильнорцы религиозны, — сказала она, формулируя вывод — как она его представляла.

Здесь я был вынужден запротестовать; я был просто обязан:

— Холлус и его коллеги верят, что Вселенная создана разумом. Но они не делают из Бога культ.

— Они не молятся? — удивилась Сюзан.

— Нет. То есть, вриды проводят половину дня в медитации, пытаясь наладить с Богом телепатическую связь, но...

— Как по мне, так это кажется молитвой.

— Они говорят, что ничего не хотят от Бога.

Сюзан немного помолчала; мы редко говорили о религии, и на то была веская причина.

— Молитва — это не просьбы о чём-то. Когда молишься — это совсем не поход в супермаркет «Санта-Клаус».

Я пожал плечами, справедливо полагая себя недостаточно компетентным в этом вопросе.

— Форхильнорцы — они верят в души? В жизнь после смерти?

Вопрос меня удивил; я никогда об этом не задумывался.

— Честно говоря, я не знаю.

— Так, может, тебе стоит спросить Холлуса?

Я кивнул; может, и правда стоит.

— Ты знаешь, я верю в души, — просто добавила Сюзан.

— Знаю.

Однако она не стала углубляться. Сюзан больше не просила меня идти с ней в церковь; она спросила один раз, несколько месяцев назад, и этого было вполне достаточно. Но она не давила на меня. Если посещение церкви Святого Георга помогало ей смириться с происходящим — тем лучше. Но каждому из нас предстояло справиться с этим по-своему.

Рики раздвинул стеклянную дверь и вышел на веранду.

— Эй, парень, — сказал я. — Иди сюда, поцелуй папу.

Он подошёл ко мне и поцеловал в щёку, а затем потрепал мне лицо маленькой ладошкой:

— Мне так больше нравится, — сказал он.

Думаю, он пытался меня подбодрить; ему никогда не нравилась наждачка щетины, которая нарастала у меня к пяти вечера. Я улыбнулся в ответ.

Сюзан поднялась на ноги и тоже наклонилась, чтобы меня поцеловать.

А затем жена с сыном пошли в город.

* * *

Когда Рики и Сью ушли в аквацентр имени Дугласа Сноу, за четыре квартала от дома, я остался в одиночестве. Я вошёл в дом и установил в кабинете видеокамеру на треногу. Видеокамера была мимолётным капризом, рождественским подарком друг другу, который мы сделали несколько лет назад.

Я включил камеру, прошёл за письменный стол и сел в кресло.

— Привет, Рики, — сказал я и улыбнулся, извиняясь: — Я собираюсь попросить твою маму не показывать тебе эту плёнку в течение следующих десяти лет, так что, думаю, сейчас тебе шестнадцать. Уверен, ты теперь больше не «Рики». Может быть, ты теперь «Рик» или «Ричард», если решил, что это тебе больше подходит. Поэтому... поэтому я буду просто звать тебя «сын».

Мгновение помедлив, я заговорил вновь:

— Уверен, ты видел множество моих фотографий; твоя мама щёлкала фотоаппаратом направо и налево. Может быть, ты и сам сохранил обо мне какие-то воспоминания — надеюсь, что это так. Я помню кое-что с того времени, когда мне было шесть или семь лет... может быть, в общей сложности час или два.

Я снова помолчал. Если Рики действительно запомнит меня, я надеялся, что ему запомнится то, каким я был до рака — когда у меня ещё были волосы, когда я не превратился в ходячий скелет. На самом деле эту запись мне следовало сделать сразу же, как только диагноз был поставлен — и уж во всяком случае, до химиотерапии.

— Так что теперь у тебя передо мной преимущество, — сказал я. — Ты знаешь, как я выгляжу, но я задаюсь вопросом, как выглядишь ты — в какого мужчину ты превратился.

Я улыбнулся, чтобы продолжить:

— Когда тебе было шесть, ты был несколько маловат для своих лет, но за десять лет может поменяться очень многое. Когда я был в твоём возрасте — шестнадцать, сколько тебе сейчас — я отрастил неопрятную бороду. В школе был ещё один парень с бородой, но только один; мне кажется, это был акт юношеского бунтарства. В любом случае, — продолжил я, немного сдвинувшись в кресле, — уверен: ты превратился в доброго юношу. Твоя мать просто не могла позволить, чтобы было иначе. Мне жаль, что меня не было рядом. Я бы так хотел научить тебя завязывать галстук, бриться, передавать пас или выпивать бокал вина. Понятия не имею, чем ты теперь интересуешься. Спорт? Театральные постановки? В любом случае, ты знаешь — я был бы счастлив видеть твои достижения.

Я немного помолчал и заговорил вновь: