Вычисление Бога (ЛП)

Тут врид сделал что-то удивительное. Он развернулся и вытянул вперёд девятипалую руку. Кожу начало покалывать, когда силовые поля, представляющие руку аватара, вошли с ней в соприкосновение. Девять пальцев слегка сдавили мою руку.

— Поскольку твой рак — неизбежность, — произнёс синтезированный голос, — возможно, тебе станет легче, если ты поверишь в то, чему верю я, чем в то, чему веришь ты.

На это я не нашёл подходящего ответа.

— А сейчас, — заключил Т-кна, — я обязан удалиться; время настало для новой попытки поговорить с Богом.

Проекция врида закачалась и исчезла.

Я же просто покачнулся.

14

Воссоздавая события…

За полгорода от Королевского музея Онтарио, на берегу озера Онтарио, в блеклом номере мотеля, Кутер Фолзи забился в кресло. Он обхватил колени и негромко постанывал:

— Этого не должно было случиться, — повторял он снова и снова, словно мантру, молитву. — Этого не должно было случиться.

Фолзи было двадцать шесть. Он был худым блондином с «ёжиком» на голове. В своё время его зубы требовали ортодонтические скобы, но так их и не получили.

Джей-Ди Эуэлл сидел на кровати лицом к Фолзи. Он был на десять лет старше Кутера, лицо осунулось, на голове были длинные тёмные волосы.

— Послушай меня, — мягко сказал он. И затем, более резко: — Слушай меня!

Фолзи поднял голову, глаза его покраснели.

— Вот, — сказал Эуэлл. — Так-то лучше.

— Он мёртв, — выдавил Фолзи. — Мужик сказал это по радио: доктор мёртв.

Эуэлл пожал плечами:

— Око за око, так ведь?

— Я не хотел никого убивать, — сказал Фолзи.

— Знаю. Но этот доктор, он выполнял работу Сатаны. Ты же всё знаешь, Кутер. Бог тебя простит.

Казалось, Фолзи призадумался над этими словами.

— Думаешь?

— Ну конечно! — сказал Эуэлл. — Ты и я, мы помолимся за Его прощение. И Он дарует его нам, ты же знаешь, что Он так и сделает!

— А что будет, если они нас здесь поймают?

— Никто нас не поймает, Кутер. Об этом не переживай.

— Когда мы сможем вернуться? — спросил Фолзи. — Мне за границей не нравится. Приехать в Буффало — уже скверно, но, по крайней мере, это были Штаты. Если нас поймают, кто знает, что с нами сделают канадцы. Может, они вообще никогда не отпустят нас домой.

Эуэлл подумал было сказать, что в Канаде, по крайней мере, нет высшей меры, но решил, что не стоит. Вместо этого произнёс:

— Пока что мы не можем пересечь границу, не время. Ты слышал новости: они уже поняли — это те же парни, которые подорвали клинику в Буффало. Будет лучше, если мы побудем здесь.

— Я хочу домой, — пожаловался Фолзи.

— Верь мне, — сказал Эуэлл. — Будет лучше, если мы пробудем ещё какое-то время.

Он помолчал, раздумывая — не пора ли затронуть ещё одну тему. И сказал:

— Кроме того, здесь нам предстоит ещё одна работёнка.

— Я не хочу никого убивать, больше нет! Я этого не сделаю — не могу сделать, Джей-Ди! Просто не могу.

— Знаю, — ответил Эуэлл. Он протянул руку, чтобы потрепать Фолзи по плечу. — Знаю. Но тебе и не придётся, я обещаю.

— Ты этого не знаешь, — сказал Фолзи. — Ты не можешь быть в этом уверен.

— О нет — ещё как могу! На этот раз тебе не нужно бояться, что ты кого-то грохнешь. Сейчас наша цель — уже мёртвые.

* * *

— Ну, этотразговор — полнейший провал, — сказал я, поворачиваясь к Холлусу после того, как врид испарился из конференц-зала.

Стебельки глаз Холлуса затрепетали:

— Теперь ты понимаешь, почему мне так нравится с тобой разговаривать, Том. По крайней мере, я могу тебя понять.

— Похоже, голос Т-кна переводил компьютер.

— Да, — сказал Холлус. — Вриды не говорят линейным, последовательным образом. Скорее, они сплетают слова в сложную структуру, которая для нас абсолютно неинтуитивна. Компьютер дожидается окончания фразы, а потом пытается расшифровать её значение.

Я немного об этом поразмыслил:

— Как в речевых ребусах? Знаешь, в тех, где мы можем написать «он, он сам», а расшифровываем это как слово «он» рядом со словосочетанием «он сам». И читается это как «он вышел из себя» — что метафорически означает «он находится в состоянии чрезвычайного возбуждения или волнения».

— С такими ребусами мне сталкиваться не приходилось, но — да, думаю, они в чём-то это напоминают, — согласился Холлус. — Впрочем, в речи вридов запрятаны куда более сложные мысли и взаимоотношения между словами куда замысловатее. Чувствительность к контексту для вридов чрезвычайно важна; слова означают совершенно разные вещи, в зависимости от того, где их ставят. А ещё у них в языке полным-полно синонимов, означающих в точности одно и то же, но в каждый конкретный момент времени применять допустимо только одно. У нас ушли годы на то, чтобы научиться вербально общаться с вридами; лишь несколько форхильнорцев — и я не один из них! — могут общаться с ними без помощи компьютера. Но, даже если отставить в сторону структуры синтаксиса, вриды отличаются от людей и форхильнорцев. Они фундаментально мыслят иначе, чем мы.

— А что в их мышлении такого особенного? — спросил я.

— Ты обратил внимание на их персты? — спросил Холлус.

— На пальцы? Да. Я насчитал двадцать три.