Выданные мужья обмену не подлежат

Незаметно для себя Яна налаживала быт, покупала все необходимое и даже подарки для Кости, которые им были не по карману, покупала вместо одежды для себя. Костя просил то новый телевизор, то фотоаппарат, то видеокамеру, и Яна, глупая, наивная, да чего уж там, безмозглая Яна бежала в магазин, чтобы сделать любимому приятное. А любимый, постоянно пребывавший в состоянии легкого опьянения, периодически переходящего в бессознательное, разглагольствовал о тяготах бизнеса в современных условиях и позволял себя любить, кормить и обслуживать.

И вот, когда дошло до развода, вдруг стало ясно, что все эти годы Костя просто существовал за ее счет. Более того, виноватым он себя не считал, сообщив жене, попытавшейся сгоряча устроить скандал с разбором полетов, что она очень мало похожа на женщину, меркантильна и скандальна. А посему, если ей не нравится, что он, как и всякий уважающий себя мужчина, пожелал иметь рядом с собой женщину не только для хозяйства, но и для радости, то есть любовницу, то она может катиться на все четыре стороны.

И Яна покатилась. Сначала медленно и неуверенно, а потом быстрее и решительнее. Она нашла адвоката, уладившего все формальности, и ускорила процедуру развода. Костя до конца не верил, что она его бросит. Видимо, сначала у него закончились карманные деньги, которые он таскал из Яниной заначки «на черный день», затем продукты в холодильнике, а потом сообразил, что пора мириться. Он, движимый похмельным синдромом, поскакал к теще с тестем, куда отбыла строптивая супруга. Но Светлана Макаровна, которой дышавший перегаром зять преподнес четыре гвоздички, ехидно сказала «не дождешься» и похоронный букет не взяла, а всегда доброжелательный тесть вдруг начал мучить уставший Костин мозг финансовыми выкладками. Суть их сводилась к тому, что надо менять квартиру и возвращать какую-то долю.

Менять квартиру Костя отказался, послав тестя так далеко, что тот спустил его с лестницы. Но Костя упрямо вернулся и заявил, что готов простить Яну, эту дуру, которая по слабости характера не стала бороться за свое счастье, и велел ей возвращаться. Счастьем, надо полагать, он считал себя.

Но зачем-то явился на суд, хотя на ребенка не претендовал, уселся в первом ряду и во время заседания тревожно вытягивал жилистую шею, дергая острым кадыком. Костя напряженно кивал, соглашаясь на все, и, казалось, чего-то ждал. Причины его нервозности выяснились только в самом конце заседания.

– Так что, сегодня имущество делить не будут? – петушиным дискантом поинтересовался он у судьи, криво улыбаясь.

Яна, которая до этого каждую ночь рыдала в подушку, вдруг осознала, что все кончено. И если раньше она еще на что-то надеялась, то теперь стало окончательно ясно: она ошиблась во всем, в чем только можно ошибиться. Это было горько, унизительно, но уже не так больно.

А мама, вечно портившая их счастье, склочно оравшая и олицетворявшая собой все анекдоты про тещ, вместе взятые, оказалась права. В одно мгновение наивная, инфантильная Яна повзрослела, словно наблюдатель, которому ближе к рассвету наконец-то дали прибор ночного видения. И окружающая действительность, как выяснилось, не имела ничего общего с ее фантазиями.

Бедная мама. Она все знала заранее. И именно мама совала ей тот самый прибор ночного видения, а Яна отмахивалась и упивалась своей взрослостью.

Так доупивалась, что захлебнулась.

Наверное, только на своих ошибках и можно учиться. Все остальное – пустые слова. И пока эти слова не трансформируются в реальность и не треснут нам по башке, мы будем уверены в своей наивной правоте. Как ребенок, который не верит, что от килограмма мороженого может заболеть горло.

А вдруг не заболит? Вот съем – и не заболит.

Ну, надо же, заболело все-таки…

Светлана Макаровна, которой на старости лет на голову свалилась великовозрастная дочь с внуком, имела полное право брюзжать. А Яна, так резко и бесповоротно поумневшая, теперь могла лишь беспомощно оглядываться назад и сокрушаться о собственной дурости. Время нельзя повернуть вспять.

Что сделано, то сделано.

Весной всегда хочется чуда. И если под Новый год мечтается о чем-то сказочном, то с оттепелью хочется не сказок, а реальных свершений в личной жизни. Это ожидание чего-то восхитительного витает в воздухе, будоражит кровь и заставляет надевать юбки покороче.

Короткие юбки Лариса очень уважала, ведь ноги у нее были еще очень даже ничего.

– А мордочка подкачала. – Лара придирчиво всматривалась в зеркало, покусывая губу. – Надо бы учудить спа-марафон, пока совсем из обоймы не выпала, мамаша!

Она решительно захлопнула толстый регистратор и брезгливо оттолкнула его к краю стола. За окном март, в душе соловьи поют – какая уж тут работа? Да никакой!

Впереди маячит новая весна и, возможно, новое счастье.

О разводе с Лешей она не жалела. Лариса так всегда и говорила себе, когда жизнь совсем уж прижимала и хотелось спрятаться за чью-то надежную, широкую спину:

– Стабильность – не счастье. Тем более что и стабильность не всегда стабильна.