Выдра

Сквозь спускающіеся сумерки осенней ночи было видно, какъ по берегу съ ружьемъ за плечами шелъ рослый человѣкъ въ бѣлой фуражкѣ, сѣромъ пиджакѣ и высокихъ сапогахъ. Онъ приблизился къ Минею.

— На выдру вышелъ? Выдру караулишь? спросилъ онъ.

— Да, ее самую, сухо отвѣчалъ Миней. — Только ужъ вы съ нашего берега пожалуйте прочь. Мы этого не желаемъ, чтобы постороннія личности… Ступайте на Живаревскій берегъ — тамъ и караульте.

— Какъ же я буду ее на Живаревскомъ берегѣ караулить, ежели она здѣсь?

— Ну, авось, уплыветъ отъ насъ и на Живаревскомъ берегѣ очутится.

Писарь обидѣлся.

— Да ты знаешь ли, чья это выдра-то? Моя. Я ее выслѣдилъ, сказалъ онъ. — Я ее еще вчера у ручья около мостика караулилъ.

— Ну, караульте и теперь тамъ. Тамъ мы не можемъ запретить. А здѣсь берегъ нашъ.

— Вашъ берегъ, да выдра-то моя.

— Никогда она вашей и быть не могла. Вамъ порядовщики про нее сказали, а порядовщики съ нашего завода, стало быть, наши. Наши порядовщики, — и выдра наша.

— Странно… проговорилъ писарь, поморщившись.

— Ровно ничего тутъ нѣтъ страннаго. Уходите, да и дѣлу конецъ.

— Ты же вѣдь у Живаревскаго берега мережи ставишь.

— Когда я ставилъ? Ни въ жизнь. У насъ и своего берега довольно. Это вотъ вы, такъ подъѣзжаете къ нашимъ сваямъ на челнокѣ раковъ ловить, ну, да раки — Богъ съ ними, а выдру оставьте.

Писарь отошелъ шаговъ на двадцать. Черезъ минуту по рѣкѣ раздался его выстрѣлъ. Онъ выстрѣлилъ на воздухъ и сталъ уходить.

— Тьфу ты! плюнулъ Миней. — Ну, не озорникъ ли? Вѣдь это, чтобъ ни ему, ни мнѣ выдра не досталась. Спугнулъ теперь. Спугнулъ выстрѣломъ. Теперь и караулить нечего. Теперь она ужъ, само собой, не скоро покажется. Ахъ, подлецъ, подлецъ! Пойти къ себѣ да ужъ похлебать хоть остывшихъ щей, что ли.

Онъ поднялся съ травы. Поднялся и молодой человѣкъ.

1893