Выдумала, рассказала, случайно влюбилась

Ого-о! А я в шестнадцать лет боялась, что мой первый поцелуй будет робким, стеснительным и после которого не останется жара на губах. А тут…. Волна блаженства по всему телу, ноги подкашиваются, дышать становиться всё труднее, а губы и руки творят, что хотят! Его губы были твердые, но такие сладкие, нежные и властные. Боже мой, да если бы я знала, что это так невероятно, то давно бы его поцеловала! Самое интересное, что я тоже не отставала! Целовала его не так уверенно, но с такой же страстью и нежностью. И откуда, спрашивается так могу?

Матвей очень нехотя оторвался от моих губ, тяжело дыша и с ели слышным стоном. Мы с ним несколько секунд простояли, прижимаясь лбами к друг другу и восстанавливая дыхание. Всё было бы замечательно, если бы не:

— Ира… как же я…

Меня стали душить слезы и обида только при первом слове, а продолжения и знать не хочу! Как он мог? Целовался несколько секунд назад со мной, Викой, но вспомнил про это Иру! Влепив ему пощечину, после которой рука вибрировала от боли, я сквозь поток слез побежала назад.

Я его ненавижу! Видеть его больше не хочу! Эту Иру тоже, пусть только попадётся мне на глаза, лишиться всех волос, наращённых ресниц и получит сломанный маникюр!

На секунду обернувшись назад, я увидела Матвея, он гнался за мной, что-то крича при этом.

Если буду бежать по берегу, то он точно меня догонит, надо сворачивать к деревьям, там спрячусь где-нибудь в кустах. Ему было тяжелее вилять между пальмами и кустами, поэтому он быстро отстал. Когда звуки стихли, выбившись из сил, я оперлась рукой о ствол дерева и переводила дыхание. Вдруг, на моё плечо легла чья-то широкая ладонь. Резко сбросив её с плеча, я уже хотела рвануть дальше от Матвея, ведь никто другой не мог тут оказаться, но я была схвачена за плечи и прижата к дереву.

— Пусти, придурок! — вырывалась я.

— Не пущу, пока не объяснишь, что ты здесь делаешь!

— Кирилл?! — в миг успокоилась я и попыталась разглядеть его лицо.

— Вот так, спокойно, — перестал он держать меня так крепко, но руки не убрал. — А теперь повторюсь, что ты здесь делаешь? И где Матвей?

Вместо ответа у меня снова потекли слезы, и я осела на землю, закрывая лицо руками.

— Понятно, что-то произошло между вами, — вздохнул он и подхватив меня, понёс куда-то.

А я всё не могла успокоиться, пока не оказалась на яхте, в каюте, укутанная в полотенце и с бокалом до верха, наполненным янтарной жидкостью.

— Эт-то еще з-зачем?

— Пей. До дна! — приказал мне Кирилл, скрестив руки на груди.

— Н-не хочу-у! — всхлипнула я.

— Сейчас сам волью!

Это было сказано так угрожающе, что я тут же махом осушила бокал. Горло разодрало огнем, голова слегка закружилась, но плакать расхотелось.

— Фу, ну и дрянь! — скривилась я, ставя бокал на столик.

— Ничего, со вторым бокалом станет ещё лучше, — снова наполнил он мой бокал.

— Не надо тут меня спаивать!

— Я не спаиваю, я даю тебе валерьянку, — протянул он мне бокал, показывая, что не отстанет, пока я его не выпью.

— Настоящая валерьянка и то вкуснее, — поморщилась я, осушая второй бокал чего-то.

— Теперь рассказывай, — сказал Кирилл, усаживаясь рядом со мной.

Покосившись на него, я стала выкладывать свою печальку. Не помню, всё ли я рассказала, так как свет внезапно погас, и я сладко уснула.

Ур-ра! Я пьянь, который не помнит, что было вчера вечером… Надо бы запомнить ощущения, которые сейчас испытываю, чтобы потом их вспоминать, если мне будут предлагать выпить. Первое — я даже не знаю, что пила. Второе — голова трещит, а при каких-либо движениях раздаётся пульсирующая боль в правом или в левом полушарии мозга. Господи, я даже не помню точно, где находиться право, а где лево! Хорошо-о, продолжим. Третье — я спала с открытым ртом. Так себе ощущение, я бы сказала… Четвертое — ноги гудели. Хотя, я не уверена, что это из-за алкоголя. О-о, память начинает возвращаться, когда взгляд замечает на полу несколько опустошённых стеклянных бутылок. Странно, а я вспомнила только два выпитых бокала. Такс, а чего я там вспомнила? Уже ничего… Обидно.

Поднявшись на локтях, я стала искать глазами человека, который вероятно мне помогал осушать эти бутылки. И де? Да он герой, раз смог просто подняться на ноги! Если он куда-то вышел, то значить, по любому придёт обратно, а пока, можно полежать. Бессильно расслабив локти и закрывая глаза, я моськой впечаталась во что-то твёрдое и шевелящиеся, а потом и раздались какие-то звуки из-под полотенца.

- Что за человек такой, а? Дрыхнет на другом, а потом его калечит, — донеслось из-под низу.

— А нефиг было меня спаивать, другой человек, — промычала я, ища на ощупь край огромного полотенца, чтобы посмотреть на рожу этого другого человека. — Слышь, человек! Ты где брал такое длинное полотенце, да ещё и такого классного, — была небольшая пауза, потому что я широко зевнула. — Качества?

- Не знаю, мне его мама подарила, — кое как я разобрала его слова.

— Классно, но я уже устала искать край, поэтому я так и не узнаю, кто меня спаивал, — перестала я рыскать рукой, оставив её на том месте, где и остановилась.

— Серьезно? — удивлённо спросил другой человек.