Выдумщик

И мы сделали это! В какой-то момент ряды защитников торфяного техникума поредели, и мы прорвались туда! Реальность, как всегда, сильно уступала мечте. В тусклом маленьком зале под аккордеон танцевали несколько женских пар, весьма блеклых и далеко не молодых. Мужчин почему-то совсем не было – видимо, все были брошены на битву с нами, теперь на перевязке. Но даже при такой ситуации на появление таких героев, как мы, никто из танцующих абсолютно не прореагировал, никто даже не повернул головы! Мы были оскорблены в «худших своих чувствах»! Эта фраза появилась именно там, хотя использовал я ее значительно позже. Вот так, с кровью, они и достаются! В те годы я фразы больше копил, пока не находя им достойного применения. Но посетили торфяной техникум мы не зря! Правда, мужчины вскоре появились и таки выкинули нас, уже окончательно. Как же тут блюдут нравственность торфяного техникума! Даже трудно себе представить будущее его выпускниц. До прежнего яростного сопротивления мы, достигшие мечты, уже не поднялись и в этот раз оказались на газоне как-то легко.

Тут Володя вдруг радостно захохотал и стал кататься по траве.

– Колоссально! – повторял он.

Эти его мгновенные переходы от ярости к восторгу вселяли надежду, говорили о безграничности его чувств.

– Колоссально! Забыл! У меня ж дома отличная деваха лежит – а я тут кровь проливаю!

И мы захохотали вдвоем.

– Пошли! – он решительно поднялся.

Почему я должен был с ним идти, я не понял, но противиться его энергии мало кто мог. Мы пришли в красивый зеленый двор на Литейном. Большие окна квартир были распахнуты. Какой был вечер! У него оказались две комнаты с балконом на третьем этаже, вровень с верхушками деревьев. Нас действительно встретила высокая, слегка сутулая, хмурая девушка. Как он мог такую к себе заманить?

– Ага! Друга привел! – произнесла она мрачно и многозначительно.

Сладкое предчувствие пронзило меня. Однако Владимир почему-то не уделил ей никакого внимания и, резко убрав ее со своего пути, кинулся к столу. Там стояла маленькая старая машинка с уже ввинченным листом. Без малейшей паузы он стал бешено печатать на ней, со скрипом переводя каретку с конца в начало строки. Вдохновению его не было конца. Девушка, зевнув, закурила. Владимир полностью игнорировал нас.

Я уже устал от этих его резких «поворотов винта». Я ушел в соседнюю маленькую комнатку и там на детском диванчике уснул. Проснулся от ритмических механических скрипов в соседней комнате. Но то была не машинка! Природа этого скрипа сбила с меня весь сон! Я даже сел на диванчике и слушал, замерев. Скрип пружин (а это, несомненно, был он) становился все ритмичнее, учащался. Потом вдруг резко оборвался – и тут же, без малейшей паузы, раздался стук пишущей машинки! И действительно, на что еще, кроме этих двух упоительных занятий, стоит тратить жизнь? Эту простую, но гениальную истину я осознал именно в ту ночь! Через некоторое время стук клавиш замедлился, оборвался – и тут же вновь сменился скрипом пружин. Чем сменился скрип пружин – я думаю, ясно. Вот это человек! Жизнь его совершенна! Наконец-то успокоившись, я счастливо уснул. Утром я застал только девушку – Владимир уже стремительно умчался по своим делам.

– А когда он вернется, не сказал? – ради вежливости поинтересовался я.

– Думаю, он сам этого не знает! – улыбнулась она.

«Надеюсь, он не в торфяном техникуме?» – подумал я.

– …Велел мне вас развлекать до его прихода, – опять хмуро сказала она.

Дождаться Володю у меня не было сил, поскольку я потратил их.

Зимой я вдруг встретил его на улице: он шел стремительно, деловито склонившись, широко размахивая локтями, челюсть его была целеустремленно выставлена вперед, и даже острый нос уточкой, бледный от волнения, казался каким-то целенаправленным.

Я посторонился: похоже, ему было сейчас не до меня. Но он вдруг поднял свои глазки-буравчики, узнал меня, ухватил за рукав, и его бледное лицо, окаймленное узкой черной бородкой и ровной смоляной челкой, просияло.

– Это ты? Как я рад! Как я рад! – открылись редкие острые зубы.

Радость его, при абсолютно случайной встрече со мной, была слегка неожиданной. Честно говоря, я бы не удивился и совсем другим его эмоциям. К примеру, я был не совсем уверен, правильно ли я себя вел, коротая время у него дома после его ухода. Но такие мелочи не волновали его – вряд ли он об этом вообще помнил.

– Я сегодня такой счастливый! – закинув голову, мечтательно закрыв глаза и оскалив зубы, произнес он.

Я тоже считал, что живу неплохо, но такого сильного счастья не испытывал, кажется, никогда.

– Красавицу… встретил? – неуверенно произнес я.

Он глянул на меня недоуменно: о чем я?

– Я написал рассказ!

– А-а!

Я тоже уже знал, что лучше этого не бывает.

– Хочешь почитаю?

Наглый, однако, тип! Я бы тут узлом завязался от волнения – а у него только кончик носа побелел.

– Где? – пробормотал я.

Прохожие толкали нас, рядом грохотали машины. Он глянул на меня, и его смышленые глазки усмехнулись.