Выдумщик (Сочинитель-2)

— Но, ведь, как мы поняли — ты не один в своей фирме все решаешь, у тебя какие-то компаньоны есть, с которыми, видимо, все согласовывать надо, они в курсе всех дел, так? Ну, сам посуди — если хочешь постоянно работать с какой-то организацией, нужно же знать, что за люди в ней банкуют, кто они, что из себя представляют… Понимаешь?

— Понимаю, — вздохнул Костя. — А что же Дмитрий Максимович сам эти вопросы мне не задал?

— Постеснялся он, — подкупающе-искренне улыбнулся Назаров. — Не хотел обижать тебя недоверием и излишней подозрительностью… Он и меня просил, чтобы я с тобой на эту тему как можно более деликатно поговорил… А я подумал — какая, в жопу, деликатность, если мы с Костей столько лет друг друга знаем? Спрошу прямо, и все дела… Но — для Максимыча — я беседовал с тобой деликатно, ладно, Костя? Ну, так что у тебя там за компаньоны?

Олафсон, казалось, был даже немного тронут откровенностью Аркадия Сергеевича. Костя почесал затылок, задумчиво посмотрел в глаза Назарову и, наконец, ответил:

— Мои компаньоны… Точнее — компаньон… А еще точнее — компаньонша… Она у меня одна… Раньше еще один был — ее муж, но он помер… Да, так вот, компаньонша эта… Боюсь, что она вам и Дмитрию Максимовичу не очень понравится.

— Это почему же? — удивился Назаров. — Она что, по совместительству «полевой агент» Скандинавского бюро ЦРУ?

— Почти, — усмехнулся Олафсон. — Она, Аркадий Сергеевич, еврейка. И муж ее евреем был. Они из Союза, вроде как «отказники» уезжали…

— Ну, — сказал Аркадий Сергеевич. — А почему мадам должна мне не понравиться?

— Ну как же? — удивился теперь уже Костя. — Она же еврейка, «отказница». Почти что… изменница Родины.

— Ты даешь, Костя!… Мыслишь прошлыми категориями… Подумаешь, «отказница»… А что еврейка — так это, по-моему, даже хорошо: еврейские бабы, они головастые, но осторожные, в бизнесе должны хорошо разбираться… Мы теперь, Костя, на многое по-новому смотрим. Изживаем, так сказать, «синдром врага». У нас теперь, вон, Клин Блинтон… тьфу ты — Билл Клинтон — лучший друг, товарищ и брат. А уж наши родные советские евреи… А как ее зовут, «отказницу»-то эту? Откуда она сама? Как ты с ней познакомился-то, если не секрет?

Костя заерзал на стуле, забегал глазами:

— Понимаешь, Аркадий Сергеевич… Тут такое дело… Я ее до прошлого года вообще не знал.

— Это как?

— Ну, так вот получилось… Я, когда в Швецию-то уехал — у меня дела шли не так, чтобы уж совсем хорошо… На Западе без стартового капитала раскрутиться сложно… Ну, мыкался я, мыкался — и случайно, в общем-то, познакомился с этим мужиком, Аароном Даллетом… У него деньги были, и — ничего не скажу — голова варила будьте-нате… Он, по-моему, еще тем жучарой был — из серьезных «цеховиков», или что-то в этом роде… Я толком-то не знаю, просто по манере поведения так показалось. Лишние вопросы ему не с руки задавать было — этот Аарон мне деньги на раскрутку дал, мы с ним фирму совместную зарегистрировали… И все — потом он уехал, я его и не видел больше, а время от времени позванивал, интересовался, как дела… А в восемьдесят восьмом и звонить перестал — он предупреждал, что такое может быть… Ну, мне-то что — я его долю от прибыли в цюрихский банк перечислял, адвокат там один от его имени контроль осуществлял… Я про этого Даллета уже и забывать начал — что ему наша фирма, с его-то деньгами… Вот… А в прошлом году, в самом начале октября, вдруг заявляется жена Аарона, Рахиль Даллет, все такая из себя навороченная, «фик-фок на один бок» и все такое, а денег у нее, судя по всему — как у дуры фантиков… Аарон, оказывается, «ласты склеил», а эта Рахиль его наследницей стала… Ну, думаю, здрасьте, просрамшись! Сейчас эта коза как начнет всех строить… Мы с моей фру даже приуныли совсем… У нас ведь в фирме сложная система распределения акций — у Рахиль этой шестнадцать процентов и у меня — шестнадцать, а еще тридцать два процента как бы в совместном управлении и владении… Так что, если бы мадам Даллет начала во что-нибудь рогом упираться — мне бы с ней спорить было тяжело… Но она оказалась бабой абсолютно нормальной, безо всяких закидонов — ничего ломать не стала, к штурвалу не полезла… Я, вообще, думаю, что она к нам от скуки заявилась…

— Откуда, из Израиля? — переспросил Назаров.

— Нет, — покачал головой Олафсон. — Из Австрии… У нее особняк в Вене. А сама-то она, по-моему, питерская… Так вот — последние полгода Рахиль эта у нас в Стокгольме торчит, я все же думаю, что от скуки… Ну и — бизнесом интересуется… Голова у нее действительно варит, не так, как у Аарона покойного, но — тоже ничего… По «водочному контракту» я, естественно, обязан был ее в курс дела ввести… Ну, она… возражать не стала. И… я думаю, если все нормально пройдет — и дальше никаких препятствий с ее стороны не возникнет…

Аркадий Сергеевич как раз закуривал, поэтому не заметил, что на последней фразе Олафсон почему-то воровато стрельнул глазами. Выдохнув облако дыма, Назаров откинулся на спинку стула и, задумчиво побарабанив пальцами по столу, спросил: