Выгодный кредит под низкие проценты (СИ)

- Посылка, - ровным голосом сказал Бес. Очки его стали почти черными.

- Посылка! - фыркнул Макаров. - Носки из вонючей шерсти, банка засахаренного варева, да письмо на полсотни листов. Вот уж счастье привалило! Я, знаете, вовсе не в обиде, что ваши сотрудники за мной следят. Нет, не в обиде. Я в бешенстве! Потому что следят они из рук вон плохо. Слушайте: я требую, чтобы меня ставили в известность о хороших событиях - по-настоящему хороших - а всякую ерунду можете отсеивать. Я, наверное, за эти полгода кучу всего пропустил. По вашей вине! Просто не знал, откуда ждать счастья. Примите меры.

Макаров почувствовал, что брови его забрались высоко на лоб: онемела кожа на лбу. Старая привычка - поднимать брови, когда сердишься. Он принялся разминать лоб пальцами, и тут грянула из недр пиджака телефонная увертюра. Макаров поморщился, достал аппарат, близоруко вгляделся в экран.

- Вот, пожалуйста, - горько сказал он и надавил на кнопку так, что побелел ноготь. Телефон умолк. - Так и знал. Что скажете, а? Звонит каждый раз, когда случается разбить посуду.

- Ваша бывшая супруга? - уточнил Бес.

- Она самая, - кивнул Макаров. - Что ей надо, в толк не возьму. Мы год уже как в разводе. Сперва моталась где-то - к родителям, что ли ездила, в Сибирь, - а потом позванивать стала. Как ты, что ты, да может, друзьями снова будем, как культурные люди, ля-ля, три рубля... Сначала муж, видите ли, скотина. Муж, понимаете, бестолочь, невежа. По театрам не ходит, в рестораны не водит, книжек не читает... А потом - давай дружить! Что, думаю, часики затикали? Климакс подкатывает? Нет уж, до свиданья, дорогая. Вот вам и примета: а ведь каждый раз звонит, как тарелку разобью или стакан. Это ли счастье - нытье по телефону слушать...

- Это - кредитные выплаты, - сказал Бес.

И улыбнулся. Широко, по-дружески, с пониманием.

- Какие выплаты? - спросил Макаров. Ему стало нехорошо.

- Феликс Иванович, - сказал Бес, - я вам сейчас кое-что покажу. Только остаться это должно между нами.

- Опять про Страшный суд? - насторожился Макаров.

- Что вы, Феликс Иванович, - Бес улыбнулся еще шире. - Гораздо интереснее.

Он щелкнул пальцами: звук получился, как от электрической зажигалки. Бес щелкнул снова - левой рукой, потом правой, затем опять левой, и еще, и еще... Треск заполнил воздух, словно сотни гремучих змей сошлись в смертельной битве. Макаров замотал головой, дернулся, вставая, и - проснулся.

Он лежал в постели у себя дома. Был поздний час: высокое солнце, городской шум за окном. Макаров сладко потянулся и какое-то время слушал, как на кухне гремит посудой жена. Затем она вошла в спальню - шелковый халатик, сонная улыбка, маленький поднос в руках. Макаров завозился в кровати, взбил подушки, принял кружку с какао. Жена плавно забралась в постель, ухитрившись не пролить ни капли. Легла у Макарова за спиной - словно в одеяльной крепости укрылась от всего мира. Какое-то время они молчали, глотая обжигающий шоколад, дуя поверх кружек, грея руки. Потом Макаров сказал:

- Такой сон дурацкий приснился, знаешь.

Она рассмеялась тихонько, уткнулась ему лицом между лопаток.

- Это, видно, мои сны тебе передаются. Я тоже плохо спала.

- Наверное, - сказал Макаров. - Слушай, ты ведь меня не бросишь, правда?

- С чего это?

Макаров поставил пустую кружку подле кровати, повернулся, обнял жену.

- Вместе, - пробормотал он. - Ох, приснится же, блин.

- Сейчас разольется, глупенький, - улыбнулась она. - Погоди, дай поставлю... Что тебе снилось-то?

- Так, ерунда всякая, - сказал он решительно. - Представляешь, кто-то умудрился продать свой день рождения за тарелку бобов. А еще мы с тобой развелись.

- Ужасно, - зевнув, сказала жена и прижалась крепче. - И причем тут бобы?

- Неважно... - ее волосы пахли полынью и клевером. Надо бы встать и открыть окно, а то душно в комнате. Но так хочется лежать, обнявшись, и чтобы она дышала ровно-ровно, и улыбалась чуть-чуть, и полынь, и клевер...

- Нам теперь сны плохие видеть нельзя, - пропела жена - Только хорошие.

- Да, да, - согласился он. Страшный Бес, глупые приметы, шесть месяцев, что пролетели, как полчаса... Как хорошо, что все это...

- И тебе волноваться лишний раз не стоит, - продолжала она. - В роддоме поволнуешься.

Макаров почувствовал, как немеют губы.

- Конечно, я тебя не брошу, Феля, - продолжала жена ласково. - Один раз бросила, второй раз умнее буду. Что ты такое лицо страшное сделал? Мне на страшное смотреть нельзя, примета плохая, - она засмеялась.

- Боже мой, - сказал Макаров.

Раздался звонкий грохот, словно разбили миллион хрустальных бокалов. Сверкнула тьма, запахло шутихами.

- Что вы делаете! - воскликнул Бес.

Макаров вздрогнул. Обвел взглядом прокуренный бар. Увидел Беса: очки на нем сидели косо, будто их обладателя только что ударили лицом об стол.

- Вы с ума сошли, - простонал Бес и потряс левой рукой в воздухе, словно обжегшись. - Разве можно вот так, без подготовки... вы что.

- Простите, - тихо сказал Макаров.

- Да пустяки, - проворчал Бес. - Только не говорите этого больше, ладно?

- Договорились, - произнес Макаров.