Выгон

Я старалась не думать обо всех тех местах, откуда меня выгнали, и обо всех разочарованиях. Становилось всё теплее. Фургоны развозили завтрашние газеты и хлеб в полиэтиленовых пакетах. Я попала на зеленую волну светофоров. На автобусной остановке пытался протрезветь красивый парень в шляпе-цилиндре. В небе реял полицейский вертолет, но искали копы не меня. Я глубоко дышала, пытаясь вобрать в себя этот вечер, осознавая, что скучала по небу.

Крутя педали, я силилась не потерять это ощущение побега. Всё было совсем так же, как в мои подростковые годы, в тот вечер, когда полная луна так соблазнительно отражалась в море, что я вышла из дома и отправилась на пляж. Мне не нужен был фонарь – его заменяла отражающаяся в лужах луна. Был высокий прилив, волны бурно бились в заливе. Я укрылась от ветра за песчаной дюной и любовалась идеально круглой луной, свет которой отражался на волнах блестящей дорожкой. Я оглянулась назад, на ферму. Темный остров освещали лишь луна, звезды, свет в окнах уютных домиков, короткая вспышка моей зажигалки, а потом красный огонек сигареты. Возвращаясь домой, я видела на фоне залитого лунным светом облака очертания гусиного клина.

⁂

Одной теплой ночью мне в голову пришла сумасшедшая идея к рассвету добраться до Хэмпстедской пустоши. На тропинке вдоль берега канала я слишком быстро вращала педали и, поворачивая под мостом, потеряла управление: руль вильнул вбок, я разрезала щекой воду, и вес велосипеда утянул меня вниз. Несколько долгих секунд, как в замедленной съемке, я не могла вынырнуть, а затем наконец выбралась, вся мокрая, на берег, где лежала потом и глотала воздух, как рыба. Правую туфлю я потеряла в канале.

Я вытащила из воды велосипед, затем дневник, отжала его. Я пришла домой, к нему, вся в крови, в одной туфле, плача и ведя велосипед за собой. Его терпение подходило к концу.

Глава 6 Порхание

Говорят, живя в Лондоне, ты всё время ищешь или работу, или жилье, или любовника. Я и не представляла, как легко и быстро можно потерять все три компонента разом.

Проснулась я в слезах. На календаре было первое мая, а значит, мне полагалось быть счастливой и полной надежд, но той ночью какое-то темное беспокойство пробралось в комнату и проникло в мои сны. Хотя я и понимала, что разрыв грядет, но всё же не думала, что это случится именно сегодня. Не предупредив меня, он взял отгул, чтобы собрать вещи, отделить свои тарелки, бумаги и одежду от моих, расплетая наши жизни, переплетшиеся за два года. Вернувшись с работы, я обнаружила в доме только свои вещи и опустевшие пыльные полки.

Когда он ушел, я целую неделю провела в квартире одна. Рабочие дни пролетали как в тумане, на автомате. Меня предупредили об увольнении, я отрабатывала положенный срок. Наша спальня была разгромлена: мебель кое-как переставлена, на стенах строки из стихов, на полу книги и россыпь фото. Снимать эту квартиру одна я не могла себе позволить.

Я швырнула о стену яблоко, и оно так и гнило на полу, пока он в один прекрасный день не вернулся, чтобы убрать дом и подготовить его к приезду новых жильцов. Он сказал мне, что этот раз будет последним, и потом я собрала скотчем волосы с его груди, которые прилипли к моему пупку, и вклеила их в дневник.

Он воспользовался запасным выходом. Он никогда не собирался связывать свою жизнь с сумасбродкой, лазающей по телефонным будкам. Я просто к нему пристала, как колготки к белью в прачечной.

Мы оба были пьяны, когда встретились, потом мы пили вместе, но в какой-то момент перестали. Мы не пили вино за ужином. Он не прикасался ко мне, когда я напивалась. Он возвращался домой поздно и находил меня лежащей на полу. Он пытался вынуть из моей руки бокал и вылить оставшееся в бутылке вино в раковину, но я начинала плакать и твердить, что ничего плохого не сделала. Я ведь имею право выпить, оправдывалась я. Он выпивал во время дружеских посиделок, мое же пьянство отдаляло меня от него и всех остальных. Я сама себя губила. Когда я шла в магазин за добавкой и знала, что он в курсе, я всё равно притворялась, что это лишь первая бутылка.

Мы всё реже смотрели друг другу в глаза. Я выжала из него остатки любви.

Тот май, как я тогда чувствовала, был худшим в моей жизни. Меня трясло в офисе, и коллеги ничем не могли помочь, я выкуривала по девять сигарет в перерыв, у меня развилась серьезная зависимость от мобильного, я лихорадочно скупала одежду, которая мне была маловата, например желтые джинсы скинни из торгового центра Dalston, я покрасила ресницы в салоне, и у меня началась аллергия. Я сходила на четыре собеседования и получила четыре отказа.

Я помню, как пила залпом дорогую водку прямо из бутылки в номере модного отеля, а потом засыпала на автобусных остановках, как лазила через заборы, как меня в шелковом вечернем платье грубо волокли за ноги по вымытому полу, как я хотела сходить на встречу Анонимных Алкоголиков, но в итоге выбралась лишь на мастер-класс по одухотворенности, где собирались дамы среднего возраста в длинных юбках с колокольчиками по подолу.