Выгон

Я всё время думала об алкоголе. Он присутствовал где-то в подсознании, как легкий звон в ушах; мой разум и тело регулярно пронзали мощные вспышки желания. А еще эти сны, сны об алкоголе… Я уронила бутылку вина на кухне, опустилась на колени и стала слизывать вино с кафеля, как собака, вместе с грязью и осколками стекла. Проснувшись, я ощутила облегчение оттого, что это лишь сон.

Как-то днем у нас был сеанс акупунктуры, мы неуклюже играли воображаемыми светящимися шариками «чи», из ушей и третьих глаз у нас торчали иглы, мы старались настроиться на серьезное восприятие звуков свирели. Охваченная чувством, противоположным дзен-спокойствию, я помчалась курить, затем пылесосить комнату (каждую неделю мы выполняли разные «терапевтические» обязанности), а потом вскочила на свой велосипед и покатила вдоль канала к лавочке. У меня кружилась голова, я наслаждалась сладким ароматом цветущих растений, махала руками загадочным чиновникам, проплывавшим мимо в оранжевых лодках, слушала раздающуюся из фургона мороженщика «Янки Дудл», любовалась следами самолетов в небе Восточного Лондона и думала: это безумие. Я начинала понимать, что трезвость может быть своего рода путешествием, и я с ним справляюсь как настоящий солдат.

Глава 9 Дрейф

В моем доме в Хакни-Уик шесть одиночек снимали расположенные на одном этаже комнаты над пабом. Владелец разделил пространство на самые крошечные комнатушки, чтобы выручить за аренду как можно больше. Несмотря на то что стены были совсем тонкие, я почти не слышала разговоров или смеха соседей – только телевизор. В коридоре стояла общая стиральная машина, но я никогда не видела, чтобы ей пользовался кто-то, кроме меня. Все мы ждали, пока коридор опустеет, чтобы зайти в свою комнату или выйти из нее. Там жили рабочие-мигранты, разведенки или алкоголики; никто не хотел задержаться на этом этапе надолго. Мы, шесть одиноких людей, жили так близко, но знали, что мы тут ненадолго, и потому не завязывали никаких отношений.

Я выбрала эту комнатушку, потому что это был самый дешевый вариант отдельного проживания в Восточном Лондоне. Я не могла себе позволить ни положиться на кого-то, ни подвести кого-то. У меня уже были провальные попытки бросить пить, и я не была уверена, что этот раз окажется удачным. Я просто проживала день за днем в тревоге и бессилии, сидела на краю кровати, в куче разбросанного барахла, и курила в окно, глядя на недавно отстроенный на другом берегу канала Олимпийский стадион.

Я уволилась, чтобы посвятить всё время программе, так что по истечении трех месяцев в реабилитационном центре оказалась безработной. Я очень бережно обращалась со своей трезвостью, относилась к себе как к нежному, только-только высиженному цыпленку, которого ни в коем случае нельзя трясти или сжимать. Я старалась уделять внимание своим потребностям и эмоциям, беспокойству, усталости, одиночеству, голоду – всему, с чем я раньше справлялась, безжалостно и безрезультатно заливая в себя выпивку. Я посещала встречи Анонимных Алкоголиков, избегала старых знакомых и мест, в которые ходила раньше, рассылала резюме, не зная, как объяснить, почему не работала последние три месяца.

Я каталась по Восточному Лондону на велосипеде, надеясь, что если буду притворяться, что мне достаточно заниматься плаванием, покупать продукты, переписываться с людьми из клуба Анонимных Алкоголиков и бесконечно пить колу, то постепенно так оно и станет. Спиртное было моим постоянным спутником годами, и, пусть оно и причиняло мне неприятности, я скучала по нему.

Долгое время после расставания с бойфрендом мне казалось, что готовить для самой себя бесполезно. Зачем смотреть фильмы одной, зачем пылесосить, если по полу хожу только я? Я всё еще скучала по нему, думала о нем каждый раз, как в небе над Восточным Лондоном пролетал самолет, но постепенно он становился всё дальше. И сейчас я проходила через нечто похожее с алкоголем. Зачем ходить на пикники, если не пить? А что, можно просто так встречаться с друзьями, не «на пару рюмок»?

У меня не было цели, я постоянно тревожилась, зависимость не отпускала, любой пустяк выбивал из колеи, я была вымотана. Теперь я четко видела, как на меня влияет проживание в Лондоне, ясно осознавала свое ментальное состояние, но всё как будто значило еще меньше, чем когда я закрывала на это глаза. Всё становилось еще сложнее и многослойнее; я не справлялась. Я ездила на велосипеде вокруг небоскребов Канари-Уорф, надо мной возвышались сверкающие офисные здания, рядом курили китайские официанты, и я вдыхала дым их сигарет и автомобильные выхлопы. Я ездила по Хакни-Уик, где на одной стороне дороги стоял склад, забитый чьими-то вещами, а на другой – совсем новый и пустой многоквартирный дом.