Выйти из хаоса. Кризисы на Ближнем Востоке и в Средиземноморье

Визит Пехлеви в США в ноябре 1977 года, когда президент-демократ Джимми Картер намеревался «придать более нравственный характер» американской внешней политике после своего предшественника Ричарда Никсона, спровоцировал массовые демонстрации протеста. Слезоточивый газ, использовавшийся для разгона студентов и активистов, в большинстве своем марксистов и левых, запрудивших Национальную Аллею в Вашингтоне, был донесен ветром до розария Белого дома, и плачущему монарху пришлось прервать выступление, транслировавшееся по радио и телевидению. Символическое значение этих кадров поколебало авторитарный режим и придало смелости иранской оппозиции, тем более что американские требования уважать права человека способствовали смягчению репрессий. Как в Алжире в 1988 году и в ходе «арабских волнений» в начале 2010 годов, «закваска» революционного процесса была замешана религиозными силами, которые перехватили инициативу этого движения и повернули его в выгодное им русло. Авторитарно настроенные модернизаторы в арабских странах поставили искаженно истолкованный секуляризм на службу диктатуре, скомпрометировав легитимность демократической оппозиции, защищавшей те же идеалы, но в их подлинном значении. Пехлевистский же Иран способствовал поляризации оппозиции, вокруг компартии с одной стороны, и наиболее политизированных группировок шиитского духовенства с другой.

При всем атеизме марксистов между этими двумя полюсами существовало нечто вроде структурного сходства. Как и коммунистические организации, духовенство было иерархизировано и легко и эффективно доносило до своей паствы лозунги и призывы к действию (в отличие от суннитского мира, где за авторитет боролись между собой многочисленные улемы). Это было ценным козырем для организации перманентного революционного движения, направленного на свержение диктатуры. Это структурное соответствие отразилось и в возникновении множества смешанных исламо-марксистских или исламо-левацких групп. Наиболее известная из них – Организация моджахедов иранского народа, в чьем названии сочетались понятия джихада и популизма. Эта гибридизация стала возможной благодаря Али Шариати, интеллектуалу, родившемуся в семье богослова и впоследствии учившемуся во Франции в Латинском квартале. В своем переводе на фарси труда Франца Фанона «Проклятьем заклейменные» (Франц Омар Фанон – франкоязычный вест-индский революционер, социальный философ и психоаналитик. – Прим. пер.) он переформулировал в соответствии с языком Корана знаменитое марксистское противоречие между «угнетенными» и «угнетателями». Первое понятие он передал как «обездоленные» (мостадафин), а второе – как «надменные» (мостакбирин). Но эти понятия не полностью соответствовали марксистским категориям. Включение в них мощной этической составляющей, пропитанной религиозным духом, позволяло сдвинуть границы, разделяющие противоборствующие социальные классы. Такой подход давал возможность объединить в надкатегории «обездоленных» всех противников шаха, от рыночных торговцев до вышедших из деревень пролетариев. Набожный средний класс и бедная городская молодежь, которые с чисто социальной точки зрения должны были быть антагонистами, под руководством духовенства, разделявшего ту же идеологию, сливались в едином революционном процессе.

Это был триумф политического гения аятоллы Хомейни. Этот главный оппонент шаха с 1964 по 1978 год находился в ссылке в священном шиитском городе Эн-Наджаф. Затем Хомейни перебрался в парижский пригород Нофль-лё-Шато. Он с триумфом вернулся в Тегеран 1 февраля 1979 года, воспользовавшись возможностью представить себя защитником «обездоленных». Именно так ему удалось взять под контроль верхушку духовенства, которое изначально его не поддерживало. Аятолла сумел также использовать в своих целях левую оппозицию, а затем нейтрализовать ее после своей победы и провозглашения Исламской республики. Чтобы добиться этого, он обратился (одновременно с салафитами, шедшими тем же путем в суннизме) к фундаменталистской «очищенной» форме шиитской догмы. Все это совсем не напоминало компромиссы, на которые шли на протяжении многих веков великие аятоллы и монархи. Согласно учению Хомейни, имам Хусейн Ибн Али, внук Пророка, принявший мученическую смерть от рук воинов суннитского халифа Язида в Кербеле в октябре 680 года, представлял собой божественное воплощение «обездоленных». Шах же воплощал в себе «надменного» Язида. Приводя таким образом в соответствие основы пересмотренной с точки зрения идеологии религиозной догмы с приоритетами современности, Хомейни сумел привлечь на свою сторону значительное число сторонников. Им удалось одержать победу не только над всеми остальными представителями оппозиции, но и над правящим режимом.