Выйти замуж любой ценой

– Зачем? – удивился Платон, а я сообразила, что там нам действительно нечего делать, теперь мы знаем: Ольга встречалась с Суриковым, а это значит, что у нас больше нет подозреваемых. Любовник, которого мы поспешили записать в главные злодеи, оказался следователем.

– Правду говорят: коль сапоги начнет тачать сапожник… как там дальше, я в фольклоре не сильна.

– Это не фольклор, а Иван Андреевич Крылов.

– Ужас, – закатила я глаза. – Ты ходячая Википедия. Короче, я хотела сказать: каждый должен заниматься своим делом. Хреновые из нас сыщики.

Протасов, вдруг перестав обращать на меня внимание, стал названивать кому-то по телефону. Оказалось, что звонит он адвокату с одним вопросом: женат следователь Суриков или нет. Адвокат, как видно, в силу обстоятельств успевший узнать о Сурикове всю подноготную, с уверенностью заявил:

– Не женат. И постоянной девушки тоже нет.

– Остается профессиональная этика, – напомнила я, когда Протасов закончил разговор.

– Что-то мне во всем этом не нравится, – хмурился он. Примерно в тот момент в воротах показалась белая «Ауди», а вслед за ней территорию садового товарищества покинул джип «Лексус». За рулем сидел Суриков. Но бросаться в погоню теперь никакого смысла не было. Парочка, выехав на объездную, посигналила друг другу и повернула в разные стороны. А мы отправились домой.

– Не хило живут у нас следователи, – проворчал Платон Сергеевич, должно быть, имея в виду машину Сурикова.

– Тебе тоже грех жаловаться. Есть еще идеи, как убийцу искать?

– Надеюсь, что появятся, – ответил он, из чего я сделала вывод: с идеями не густо.

В холле дома дежурил наш бдительный охранник со склонностью к шантажу. Выглядел он абсолютно несчастным. Опять интриги завистников? Оказалось, дядя испытывает душевные муки, потому что так и не вспомнил, где ранее видел следователя, то есть Сурикова.

– У меня такое впервые, Платон Сергеевич, – пожаловался он. – Обычно меньше минуты уходит… а тут в памяти точно провал…

– Не переживайте, – попробовал утешить его Протасов, но тот едва в голос не рыдал.

– Как не переживать? Ведь речь идет о моей профпригодности…

– Мне бы его проблемы, – проворчал Платон, входя в лифт.

Мы оба чувствовали себя усталыми и, что особенно обидно, подозревали: все наши усилия впустую. Убийца, хитрый и неуловимый, обретался где-то рядом, но нам до него не добраться. Однако вечер, несмотря на это, прошел более чем приятно.

Оказавшись в квартире, мы очень быстро забыли и про Сурикова, и про Таньку, и даже про злодеев, что портили нам жизнь.

А вот утро совсем не порадовало. То есть началось оно очень даже мило. Мое счастье виделось столь полным и безграничным, что я приготовила завтрак без всякого к тому принуждения со стороны Протасова. Платон Сергеевич мой порыв по достоинству не оценил. Вяло жевал и, глядя в пространство, порадовал:

– Мне на работу нужно. Скорее всего, вернусь поздно.

«Упс, – подумала я. – Надо полагать, наше расследование закончено. А что там с нашей любовью?»

– Поужинаем в ресторане или ты что-нибудь приготовишь? – продолжил он, я мысленно ответила: «Тазик яда я тебе приготовлю», а вслух сказала:

– Вряд ли у меня будет время. Хочу заехать в салон, выбрать наконец-то свадебное платье.

Протасова заметно перекосило, он еще пожевал губами и неуверенно произнес:

– Может быть, не стоит с этим торопиться?

– Ясно, – кивнула я.

– Что тебе ясно? – слегка запаниковал он.

– Любовь прошла, завяли помидоры. Не припомнишь, откуда цитатка? Я уже потратила полтора года на одного придурка и не собираюсь наступать на те же грабли.

– Здорово, что я какие-то грабли, – разулыбался Платон Сергеевич, должно быть, надеясь свести разговор к шутке. Тут была бы уместна фраза «Либо ты ведешь меня в загс, либо я тебя к прокурору», но я обошлась другой:

– Наша встреча была ошибкой, – и поднялась из-за стола. Протасов тоже начал приподниматься, пока с неясной целью, а я рявкнула: – Сидеть! – вспомнив маму.

– Давай все обсудим спокойно, – выставив вперед руку, предложил он.

– Нам нечего обсуждать, если только меню для свадебного ужина, но это, как я поняла, отменяется. – Подхватила со стола вазу, довольно тяжелую и, надеюсь, дорогую, и запустила в стену. Протасов проследил ее полет с заметным беспокойством и перевел дух, видимо, радуясь, что разбилась она не об его голову.

– Солнышко, а без погромов как-нибудь можно? – пробормотал заискивающе, наверное, за барахло свое переживал и подсчитывал возможные убытки.

– Пока-пока, – сделала я ручкой. – Фельдманше привет.

– Господи, она-то тут при чем? – простонал Протасов. – Ира, хватит дурить…

– Молчать! – вторично рявкнула я и наконец-то добралась до входной двери.

– Ты надолго уходишь? – съязвил он.

– Навсегда.

– Понял. Тогда встретимся в загсе. Точную дату сообщу телеграммой.

– Ты так остроумен, милый.

– Ты восхитительна, любимая.