Выйти замуж за бандита. Выжить любой ценой

— Давай спокойно обдумаем ситуацию, — стряхивает с себя мои руки и отходит на несколько шагов в сторону.

— Чтобы ты не обдумывал, я пойду за своей женой.

— И сдохнешь вместе с ней! — зло выплёвывает и осматривается по сторонам, ища своих парней, если придётся отбиваться от моих кулаков.

За разработкой стратегии проходит ещё два дня. Время тикает и утекает, словно песок сквозь пальцы. Оно убегает вместе с верой, что успею вытащить жену живой. Аль-Саффар славится своей жестокостью по отношению к женщинам и рабам. Его жёны ходят в глухих паранджах, пряча синяки от окружающих. Волосы шевелятся, стоит представить, что эта мразь делает с моей малышкой. Ничего. Мы справимся со всем. Я смогу вернуть её к жизни, лишь бы она была живой.

— Единственная точка высадки за пятнадцать километров, — озвучивает Шахим отработанный план. Я не лезу. Там лучше ориентируется араб и его люди. — Далее марш-бросок до цели. Идём ночью. На всё про всё у нас двадцать минут. Не больше, не меньше. Не успеешь найти Веронику, другого шанса не будет.

— Я понял. Успею, — смотрю из-под лба, сжимая в напряжении кулаки. Возможно, это билет в один конец, и скорее всего для большинства.

— Много народу не берём, а гранат надо набрать побольше. Я останусь в самолёте, стар уже бегать на такое расстояние, — кряхтит Шахим, вползая задом поглубже в кресло. — И ещё. Тебе придётся заплатить моим бойцам в пять раз больше, чем обычно.

— Согласен, — ставлю бутылку в центр карты, говоря себе стоп.

Последние часы перед вылетом провожу в тренажёрном зале. Бью по мешку, набитому песком, и ещё раз прогоняю в голове снимки местности со спутника. План прост. Проникнуть в темноте, взорвать стратегические точки, найти жену, вырезать как можно больше народу и покинуть территорию через двадцать минут. «Как два пальца об асфальт» — подбадриваю себя.

Девять часов в самолёте все предпочитают спать. Понимают всю сложность операции и набираются сил. Я закрываю глаза и явственно слышу крик Вероники: «Мир! Если ты меня слышишь, убей их всех! Пусть они сдохнут, как шакалы!»

— Убью. Сдохнут. Только дождись, — шепчу, с нежностью гладя нашу общую фотографию.

Марш-бросок в полной выправке занимает два с половиной часа, и ещё сорок минут на отдых и просмотр периметра. Дворец Аль-Саффара погрузился в сон, и их беспечность поражает. Вышки пустые, на воротах никто не стоит. На просвет пара человек в будке, но по застывшим позам тоже спят.

— Совсем зажрались королевские задницы, — разрезает тишину Гарыч, возмущаясь их безответственности. — Ничего уроды не боятся.

Ещё раз проговариваем действие каждого бойца, место и время взрывов вплоть до секунды. Сверяем часы, выставляем счётчик и выжимаем кнопку «пуск». Последние минуты тишины, пока продвигаемся в сторону ворот. В эти минуты каждый молится своим богам и просит, если не выжить, то погибнуть с честью, как настоящий воин. Я молюсь всем богам сразу, прося только одно — вытащить жену и вернуть её домой. Боги услышат мою мольбу, я в это верю. По-другому не может быть. Наш с Вероникой жизненный танец только в самом начале.

Глава 35

Он

Жизнь выходит из-под контроля, руша выстроенные годами планы. Хитрый араб умудрился вычислить Илхома и напал на его след. Не думал, что так быстро найдут его, и что так скоро придётся делать выбор. Быстрые сборы, взлёт, а у меня одна цель — добраться до объекта первым.

Бывший дружок окопался хорошо, засев в крепости и окружив себя армией головорезов. Илхом всегда собирал мусор, которому нечего терять. Каждый из его бойцов смело пойдёт на пули вместо того, чтобы прятаться или бежать. А если учесть прилежный приём допинга в виде наркоты, то в бою они становятся выносливыми берсерками, рвущими врагов с особым усердием.

Взрыв, прорезающий тишину ночи, служит сигналом к началу, и я устремляюсь в черноту дома, пробивая путь автоматными очередями. Илхом всегда предпочитал спальни с окнами на восток, поэтому я сразу направляюсь в крыло, встречающее своими стенами восход солнца. Долго искать не приходится. Третья дверь, за ней друг, спешно одевающийся после сна.

— Я ждал тебя, брат, — тяжело вздыхает Илхом, отбрасывая на кровать куртку и поворачиваясь ко мне. — Расскажи, что ты чувствуешь после того, как предал друга, давшего тебе доверие и работу, после того как украл у него семью и обрёк её на страдание и смерть, после того как подвёл меня и моих детей под нож? Стоит твоя больная ненависть гибели стольких судеб?

— Хорошо себя чувствую, — с издёвкой смотрю на него. — Намного лучше, чем ты.

— Недолго, брат. Недолго, — качает головой и закрывает глаза, произнося губами молитву.

— Ну ты прости, что так получилось.