Выйти замуж за дурака

– Я знаю все, что ты намереваешься мне высказать. Насчет ценности человеческой жизни и всего такого прочего. На это я отвечу: мне плевать. А если ты скажешь, что мы должны вашему Фигляндскому валютному фонду три миллиона золотом и мелкими ассигнациями, я повторюсь, но отвечу то же самое. Мне плевать. И знаешь почему? Потому что я сильнее. Потому что не люблю отдавать долгов. Кстати, их наделала не я, а опять-таки царица Руфина, которой больше не будет.

– Это жестоко! – воскликнула Туукка. Это негуманно!

– Я знаю, – мило улыбнулась из лотоса Аленка. Но меня это устраивает, понятно?! И давай-ка ты лети прямиком вслед за лордом, не порть мне отдых.

Когда Туукка Тииккуриилла пролетала над теми же кустами бузины, в ее голове мелькнула мысль, что никогда не следует радоваться, если кто-то наступил на навозную кучу. Потому что всегда есть вероятность самой наступить туда же.

Разорвав дипломатические отношения с Фигляндией и Великой Братанией, Аленка хорохорилась два дня. Потом помрачнела и стала выспрашивать у своего махатмы, что будет, если на них пойдут войной.

– Кумарис, сати, – ответил ей дремлющий в позе сытого питона махатма, – Ашвапудрам нанас чандра-гупта раджа-йога.

– Как скажешь, – кивнула Аленка и принялась делать себе косячок. Наплевать – так наплевать.

Только посол княжества Нихтферштейн по-прежнему вел свои дела в изменившемся Кутеже и не требовал от Аленки аудиенции. Но на это у господина фон Кнакена были свои тайные причины.

* * *

Однако следует вернуться к забытому в подвалах царских Ивану-царевичу и его новому другу, учкудукцу Тудыратыму. В конце концов, им прискучило ревизовать мясные кладовые и винные погреба, и они решили выйти на поверхность. Тем более что никто им в этом намерении препятствий не чинил.

Это-то и погубило царевича. От хороших харчей да бесконечной выпивки стал он осоловевшим, ленивым и политически недальновидным. Про его товарища и говорить не стоило: Тудыратым только и мог, что сочинять новые песни то про каких-то неуловимых мстителей, то про мир голодных рабов… Забыл-запамятовал Иван-царевич, кто захватил престол Кутежа и превратил его мать в пушистое симпатичное домашнее животное! И забывчивость эта вышла ему боком.

Беспрепятственно покинув одному ему известным ходом территорию царских подвалов, Иван-царевич в обществе не расстававшегося с лисьей шубой Тудыратыма двинулся прямиком к месту, где, как он знал, издревле стоял славный кабак старого Кургуза, добродушного толстяка и жулика, подающего отменное пойло с отменной же закуской.

– Вот мы сейчас, – мечтал Иван-царевич, щурясь от яркого солнца, – пивка холодненького хлебнем со свежей тараночкой. У Кургуза всегда такая тараночка! А потом я тебе пряников куплю. Знаешь, что такое пряник? У вас, в Учкудуке вашем, небось, и не слыхивали про это диво! Пряник, друг ты мой сердешный, энто как хорошая песня – душу до слез бередит. К нам кто в Кутеж приезжает, пряников возами набирают – на память. И ты что думаешь, будут есть? Не-ет! Это только дураки пряники из Кутежа везут, чтоб есть. А умные их высушивают и гвоздиками к стенке прибивают: дому чтобы было украшение и о поездке память… Погоди! С дороги я сбился, что ли?

Царевич растерянно озирался, ища глазами кабак прославленного Кургуза. Только не было больше кабака. На его месте высилась горка из камней, обсаженная белыми цветочками.

– Что за черт, не пойму… – протянул царевич и только в этот момент догадался оглядеться как следует. А, оглядевшись, стал мелко креститься и припоминать ирмосы покаянного канона.

– «Волною морскою скрывшего древле гонителя, мучителя»… Тудыратым! Видать, война была в городе, а мы все в подвале прошляпили!

Тут растерянного царевича и его учкудукца и взяли в кольцо странные смуглокожие парни в белых одеждах. И повели в слишком хорошо знакомом царевичу направлении. Ошарашенный происшедшими в столице видимыми переменами, тот даже и не сопротивлялся. И не удивился, когда узрел себя стоящим на коленях перед закутанной в холщовое покрывало Аленкой, лжецарицею Тридевятого царства.

– Ты чего тут наворотила, а? – рявкнул Иван, пытаясь подняться с колен, но резкий толчок промеж лопаток заставил его сунуться носом в ворох конопляной соломы, устилавшей пол. Тьфу, зараза! Управы на тебя нету!

– Это верно, царевич, – усмехнулась просветленная кармическая супруга махатмы Брахмы Кумариса. Нету на меня управы. И не будет. Потому что я сама теперь здесь и закон и беззаконие.

– Не много ли на себя берешь? – выплюнув солому, поинтересовался Иван.

– Не много. В самый раз.

– Где жена моя? Где брат с невесткой? Почему дворец в хлев превратила?!

– Знаешь, царевич, – задумчиво протянула Аленка. Ты какой-то грубый. Нет в тебе светлого духовного начала. И карма у тебя… ой, дрянь карма! Просветлиться тебе надо. Причем в срочном порядке. Эй, мальчики! Отведите-ка Ивана-царевича и его странного друга в наше заведение для взыскующих очищения духа. И передайте там главному, что к этим двум, погрязшим в невежестве и чревоугодии, требуется особый подход.