Выйти замуж за Лешего (СИ)

— Столько лет тебя знаю, а сейчас словно впервые увидела. Надёжный ты, Тарас. Хорошо с тобой, — Арина потерлась щекой о плечо Огарева.

Леший швырнул недокуренную сигарету в молодую зелёную траву, резко повернулся и сжал Арину в своих объятиях. Арина в ответ одной рукой обхватила его за шею, вторую руку запустила в волосы и призналась дрогнувшим от возбуждения голосом:

— Люблю тебя!

Огарев впился губами в губы Арины, вмял в себя её мягкое, покорное тело, провел рукой по спине, спустился ниже.

— Пойдём после вечеринки ко мне. Мама у Щуровой сегодня ночует, — шептала Арина, просовывая руку под ворот белой рубашки Огарева.

Леший не ответил. Он слегка ослабил хватку, чтобы перевести сбившееся дыхание, а потом снова начал остервенело целовать Арину.

— Тарас, миленький, давай сейчас уйдём от Серёги, — отвечая на поцелуи, умоляла его Арина Широкая.

Огарев застонал и отдвинул Арину от себя.

— Её хочу, а не тебя, — прохрипел он.

Арина рванулась всем телом вперёд, заключая Лешего в свои объятия.

— Это пройдёт. Моей любви хватит на двоих. Ты забудешь её, — успокаивала она Тараса.

— Ни черта не пройдёт, — вздохнул Огарев, — но это мои проблемы! Иди в дом.

— Давай попробуем, — всё ещё пыталась его убедить Арина.

— Сказал же нет! — с болью выкрикнул Леший и тут же спохватился. — Извини. Иди, Аринка, в дом. Скажи мужикам, что я к матери ушёл.

Арина не посмела перечить. Она поднялась на крыльцо, постояла, посмотрела, как Огарев, пошатываясь, вышел со двора Вострикова, и вернулась на вечеринку.

— Где ты Тараса потеряла? — встретил её вопросом Валера Потасов.

— К матери он ушёл, — раздражённо ответила Арина, присаживаясь к столу.

Руслан, Катя и Валера многозначительно переглянулись. Востриков недовольно поморщился, а Люба с сочувствием погладила Арину Широкую по руке.

Глава 33

Душевные муки Лешего, волнения Пташки

и беседа бывших

Тарас, шагая домой к матери, думал о разговоре, который заинтересовал его у Вострикова. В голове Огарева звучали слова Потасова: "Что я враг своей Нюрке?"

— И я не враг Оксане, — бормотал Леший. — Хочет карьеру — поддержу.

Он решил немедленно пойти к Веригодской и сказать, что, если для неё так важна работа, то пусть пьёт те таблетки в серебристом блистере. Миновав птицефабрику, Огарев даже сменил траекторию движения: теперь он шагал по Княжицам не в сторону дома матери, а пошатываясь плёлся к возвышающемуся за территорией детского сада четырёхэтажному дому, предвкушая встречу со своей Пташкой, но недалеко от магазина в слегка просветлевшей от алкогольного дурмана голове Огарева всплыли слова Вострикова: "Скучно столичной дамочке у нас." Дальше он вспомнил, как сама Оксана однажды сказала: "Мне совсем не скучно в Княжицах, когда ты дома."

Леший сел на лавку под большой развесистой рябиной. Несколько минут он просто смотрел перед собой, потом закурил.

— Она никогда не говорила, что останется здесь дольше, чем на ещё один учебный год. Наоборот, подчёркивала, что дальше следующего года не загадывает. Я же не враг Оксане! Собой или ребёнком привязывать её не буду. Пусть летит! — Огарев бросил на землю едва начатую сигарету, встал и вернулся к своему первоначальному маршруту, ведущему к дому матери.

Он делал широкие шаги, упрямо переставляя непослушные ноги и размышляя о своих чувствах к Веригодской. Его мысли путались. Решение порвать с Оксаной не было окончательным. Леший сомневался:

— Вдруг я неправ? Может она хочет быть со мной? Может я снова накрутил себя, как с таблетками?

Однако интуитивно Тарас чувствовал, что именно неготовность Пташки навсегда променять городскую жизнь на деревенскую является ключевой проблемой в их взаимоотношениях.

— Мне нужно напрямую спросить Оксану о планах на будущее, — решил Леший уже во дворе дома матери.

Он ещё немного постоял, с наслаждением вдыхая прохладный вечерний воздух, полюбовался на чистое темнеющее небо и вошёл в дом.

— Ты рано! — в коридор выглянула Карина.

— Мать дома? — Огарев прислонился к стене и с огромным трудом стаскивал с правой ноги ботинок.

— По хозяйству управляется, — Карина с интересом рассматривала брата. — Сколько ж ты выпил?

— Уже отдохнуть не могу?! — возмутился Тарас.

— Можешь, конечно, — легко согласилась с ним Карина.

— Сама бы сходила к какой-нибудь подружке поболтать, винишка выпить. Вечно сидишь дома! Тебя в деревне "Монашкой" зовут. Знаешь это? — пробубнел Огарев, продолжая борьбу с ботинками: теперь он пытался освободить от обуви свою левую ногу.

— Знаю, как меня зовут, — скрестив руки на груди, тихо ответила Карина. — Только мне всё равно. Не умею я подруг заводить, а парней у нас, сам знаешь, свободных нет.

Тарас наконец разулся, подошёл к сестре, обнял её:

— Я ерунду ляпнул. Пьяный. Что с меня возьмёшь? Прости, Каринка!

— Нормально всё, — Карина выпуталась из объятий брата. — Иди спать, пока мама тебя не увидела.

— Да, пойду, — вздохнул Огарев. — Иначе крику будет на весь дом.

Он прошёл в дальнюю комнату, закрыл дверь и, как был в рубашке и брюках, лёг на кровать. Уснул Огарев почти мгновенно, а проснулся от голоса Раисы Максимовны: