Выход

Хорошо, что совокупление не выбило их отношения из привычной колеи. В общем зале он обнимал ее и целовал в щеку вместо того, чтобы просто пожимать руку, а его друзья, которые, как ей казалось, состояли примерно в таких же отношениях, что и Лимпопо с Итакдалее, бросали на нее понимающие взгляды. Он не старался сделать так, чтобы все ее внимание при каждой встрече уделялось только ему, но и не относился к ней с намеренным пренебрежением. Спустя неделю они случайно встретились в коридоре и остановились поболтать. Он прислонился к стене и приложил к стене свою ладонь. Она поместила свою ладонь рядом, и он правильно понял намек, после чего они отправились на четвертый этаж, чтобы еще раз провести время в неспешных играх и удовольствии.

– Как тебе здесь? – спросила она во время одной из пауз.

Оказалось, что ему, если оценивать ситуацию в целом, неудобно.

– Если честно, я думаю, что это не мое. Мы ушли из дефолтного мира, потому что я хотел стать важной частью чего-то, а не просто неудобной избыточной трудовой единицей. Я понимаю, что могу здесь работать и на самом деле здесь много дел, но остается ощущение чего-то неестественного. На днях я полностью облажался с обработкой льна и испортил тридцать простыней. Система просто назначила кого-то еще на изготовление новых, а испорченные пропустила через обработчик сырья. Все настолько продуманно и безопасно, что совершенно не важно, чем именно я занимаюсь. Если бы я занимался полезным умственным трудом или же вообще ничего не делал – не было бы никакой разницы, как это видится здешней системе. Я знаю, что все это звучит эгоцентрично и упорото, но я хочу знать, что лично я являюсь важной частью этого мира. Если я завтра уйду, здесь совершенно ничего не поменяется.

Она непрерывно кусала себе губу, билась с этой привычкой в течение долгих лет и признала, наконец, что это дурной вкус. Каждый говорил об особенных снежинках, о том, что хочет быть не таким, как все, но подобные заявления звучали как оскорбление только от незнакомцев, а не от друзей. Вовсе не нужно было быть особенной снежинкой, потому что объективная реальность такова: несмотря на твою важность для самого себя и для твоего ближайшего окружения, маловероятно, что все твои поступки и дела были незаменимыми. Как только ты начинал считать себя особенной снежинкой, ты вставал на верную дорогу самообмана, которая доводила до абсолютной уверенности в том, что тебе положено больше, чем кому-либо еще из-за вот этой твоей исключительности. Если и было среди ушельцев классически позорное качество, так это как раз самообман.

– Ты знаешь, что это «та любовь, что о себе молчит»[12], в этих краях? В течение веков на планете жило около ста миллиардов человек, и большинство из них совершенно ничего не изменили. Антропоцен – это коллективная, а не индивидуальная деятельность. Именно поэтому климатические изменения происходят с такой долбаной стремительностью. В дефолтном мире говорят, что в конечном счете все сводится к индивидуальному выбору и ответственности, однако реальность такова, что ты не можешь откупиться от изменений климата. Если в твоем городе повторно используют стеклянные бутылки – это одно. Если перерабатывают – это совершенно другое. Закапывают в землю – третье. Никакие твои личные поступки на это не повлияют, если только ты не соберешь большое число единомышленников и вы не измените все к лучшему.

– Однако трудно притворяться, что ты не являешься главным героем в фильме о своей жизни. Обычно на это действительно наплевать, однако пребывание здесь заставляет обо всем задуматься.

– У всего есть свои противоречия. Иногда я думаю, может, кто-нибудь и улучшает все вокруг только потому, что я написала нужную строку кода. Чтобы действительно здесь преуспеть, нужно желание менять все к лучшему и твердая уверенность в том, что ты являешься полностью заменимым.

– Конечно, это лучше, чем в дефолтном мире. Там ты совершенно не должен ничего менять и являешься при этом на все сто процентов излишней штатной единицей.

Это обсуждение убило в ней всю похоть. Мысль, что ее ощущения ничем не отличаются от ощущений бесконечного числа людей, которые чувствовали то же самое до, во время и после этого момента, дала ей понять, что ее ощущения – это какой-то дешевый обман, способ обвести вокруг пальца свою внутреннюю систему вознаграждений с целью получить кучку ерунды или банку фигни. Как правило, после секса она чувствовала, что вся вселенная вращается вокруг ее ощущений. Теперь они казались ей никому не нужным блеском в совершенно безразличной пустоте.

Она села и оделась. Итакдалее не казался расстроенным, что успокаивало, но вместе с тем вызывало какое-то ощущение беспокойства.

– Все в порядке?

– В порядке, – сказала она. – Просто не в настроении.