Выход без входа

На моих губах улыбка, но она искусственная — мне совсем не смешно.

— Не бойся, тебя защищает магия. Она ведёт нас друг к другу и не даст никому помешать. Кроме нас самих…

Последняя фраза интригует, но не настолько, чтобы отмахнуться от ленивой неги и задать вопрос.

Как жаль, что я не могу к нему прикоснуться. Обнять. Прижаться губами к его коже. Почувствовать его запах.

Так жаль…

— Что ты видишь? Ну, во сне? Ты приходишь ко мне? — спрашиваю я.

— Нет, — его голова качается, отчего прядь волос падает на глаза — и остаётся на месте. Конечно, я не могу её убрать, вернуть к остальным, хотя руки чешутся почти до боли сделать это. — Ты сама приходишь. Выходишь из лесу и останавливаешься там… далеко, за костром.

— Я не могу подойти ближе, — жалуюсь я.

— Я знаю, — он усмехается, так странно, что во мне будто сталкиваются жара и холод, солёное и сладкое, страшное и смешное. — О, поверь мне, я это прекрасно знаю.

И ночь снова тает, и каждый раз после этого становится всё хуже.

* * *

Когда именно я поняла — что-то не так?

Возможно, когда вышла на берег очередной речушки, окинула взглядом расстилающийся напротив лес — и не увидела ничего нового.

Я до сих пор не встретила ни единого человеческого следа. Конечно, всем известно, что лес огромен и конца-края у него нет, но… Должны остаться хоть какие-то остатки пребывания людей? Хотя бы один след — хотя бы одна прямая линия в груде камней, яма, развалины дома, дороги, колодца. Чего угодно!

Но вокруг ничего подобного — одни только деревья, трава, насекомые и мелкие звери. За столько дней!

Тонго выглядит всё более уставшим. Однажды он вздыхает — и не тянет руку за гитарой, а опирается на неё, чтобы не шататься.

— Я не могу понять… почему ты всё ещё так далеко. Это неправильно, дни идут, а ты как будто только отдаляешься. Ты пожалела?

Его глаза вдруг горят чем-то сердитым, даже злым.

— Пожалела чего?

— Что бросила свой дурацкий город и пошла мне навстречу.

— Мой город вовсе не дурацкий!

— Но ты жалеешь? — негромко повторяет он.

Я смотрю на щетину, покрывающую его щеки и подбородок. Когда я её впервые заметила, жутко захотелось потрогать… но во сне, по крайней мере, в моём сне, прикосновения невозможны.

— Нет, — говорю я.

И действительно — жалости нет. Но и сил тоже больше нет.

Дни начинают волочиться друг за другом, ночи теперь практически лишены снов — потому что тело истощено и я не могу спать — только лежу с закрытыми глазами, отчаянно пытаясь услышать гитарный перебор — и не слышу.

Чувство вины не оставляет в покое. Возможно ли, что причина в том, что я жалею? И магия чувствует это, не давая нам встретиться.

Или…

Всё это неправда?

Откровение пришло, когда я забрела на очередную полянку и увидела знакомое расположение деревьев. Получается, я тут уже была раньше. Значит, я вовсе не иду по веревочке, которая непременно приведёт к нему, к моему мужчине. А совсем наоборот… хожу кругами…

И тут я поняла.

Всё это — действительно сказка. Городская байка. Ничего такого на самом деле нет. Сны — просто сны, иллюзия, выдумка сознания. Никто не идёт мне навстречу, никто меня не ищет. Любой психоаналитик чётко и доступно объяснит, что я просто поверила в то, во что хотела верить, и поэтому создала в своём воображении образ существа, ради которого хотелось жить, потому что ради себя жить уже не хотелось. И вот…

И становятся объяснимы все неувязки — к примеру, он знал, как меня зовут. Конечно же, знал, ведь он — игра моего собственного воображения!

И теперь разум отказывается признавать, что всё это иллюзия, фантазия, называй, как хочешь. Но если я не признаю, я погибну.

Долгое время я просто сидела на месте, пытаясь понять, пытаясь осознать, как это могло произойти. Как со мной могло случиться такое? Как я могла во всё это поверить?

И что теперь?

Я уже много дней в одиночестве плутаю по дикому лесу. Еды нет. Следов людей нет, ни единого.

Пусть даже таблеток хватит ещё надолго, но рано или поздно наступит зима, мороз — и что тогда?

Я посмотрела по сторонам, взяла в руки рюкзак — и осталась сидеть на месте. Какой смысл идти дальше? О провале меня предупреждали столько умных женщин, они говорили, что это блажь, это от скуки, это враньё. Нет больше мужчин — и не факт, что они вообще когда-нибудь были. Может, их выдумали?

Нет больше магии.

Утром я не смогла подняться с земли. Глаза слезились, веки опухли от бессонницы и я не смогла заставить себя идти дальше. Да и зачем идти?

Белый корешок, оставшийся со вчерашнего дня, я жевала, вероятно, несколько часов. Потом лежала, тупо смотря в густые заросли кустов.

Нужно достать телефон и позвонить в город. Попросить Валери помощи, она сделает всё, что сможет, поднимет службу спасения, дойдёт хоть до самых верхов, чтобы заставить их действовать.

Но город тоже не принимает обратно предательниц.

И что же делать?

* * *

Оказалось, без еды тоже можно жить. Правда, недолго.

Два дня меня мучила тошнота и рвота, потому что я не сверила собранные грибы с изображениями съедобных и понадеялась на авось. Не повезло.