Выход есть всегда

— Ну если это так важно, — развела руками Валентина Никитична, — то я не возражаю.

Я поехала к Котляровым. Случилось так, что мы встретились с Сергеем Николаевичем около дома.

— Как здоровье вашей супруги? — поинтересовалась я.

— Утром она чувствовала себя гораздо лучше, чем вчера. Вы вселили в Любашу надежду, что Варвару оправдают, она вернется в Дольск и будет жить с нами, разумеется, вместе с Тимуром. — Выдержав некоторую паузу, Котляров продолжил: — Татьяна, я написал дочери письмо. Вы сможете передать ей его, например, через адвоката?

— Я пока не собираюсь в Тарасов.

— Но что же делать? Как же дать Варваре знать, что мы верим в ее невиновность и хотим, чтобы она поскорее вернулась домой?

У меня был ответ на этот вопрос, но я не спешила его проговаривать. Сергей Николаевич должен был прийти к этому решению сам. Он потирал руку об руку и наконец произнес то, что я и хотела услышать:

— Я, пожалуй, мог бы сам поехать на суд… но вот Любаша. Я не могу оставить ее одну в таком состоянии!

— Ну почему же «одну»? А дети?

— Нину подружки позовут гулять, и она и пойдет с ними, забыв про домашние обязанности. Петя тоже в компьютер заиграться может… Ольге и без того забот хватает…

Котляров совершенно не знал своих младших детей! Ему было невдомек, как Нина пеклась о своей средней сестре и племяннике. Он не догадывался, что Пете можно доверять серьезные тайны. Но самое главное, он допускал, что Варвара могла убить человека. Мне вдруг показалось, что Сергей Николаевич ищет причины, чтобы остаться в Дольске. Уговаривать его я не собиралась. У меня даже возникли опасения, не испугает ли отец Варю своим присутствием на суде. Они не могли помириться, когда жили в одном городе, а там между ними будет решетка, отделяющая зал от скамьи подсудимых.

— Пожалуй, я попрошу соседку присмотреть за Любашей, а сам завтра 6-часовым рейсом отправлюсь в Тарасов, — нашел решение Котляров. — Что ж, Татьяна, прошу в дом!

Известие о том, что глава семейства намерен присутствовать на суде, чтобы поддержать Варю, воодушевило домашних.

— Папа, а можно я поеду с тобой? — спросила Нина, но, посмотрев на мать, виновато опустила голову.

— Обо мне не беспокойтесь, я в порядке, — хорохорилась Любовь Тимофеевна.

— Нина, тебе придется остаться, — достаточно мягко произнес Сергей Николаевич. — Я попрошу Антонину Семеновну, чтобы почаще заглядывала сюда…

— Татьяна, вчера вы сказали, что я скоро внука увижу, — вспомнила Котлярова-старшая. — Я тут подумала, а зачем тянуть? Может, мне позвонить Рафиковым и попросить, чтобы они привели Тимура, хоть на пару часиков? Лично я с Руфиной не ссорилась. Неужели она мне откажет? Нина, принеси-ка мне записную книжку из комода, там записан номер ее телефона.

Желание Любови Тимофеевны позвонить своей несостоявшейся сватье было совершенно несвоевременно. Нина подошла к комоду, выдвинула ящик, покопалась в нем и сказала:

— А здесь нет записной книжки.

— Как это нет? Должна быть! Поищи получше, синенькая такая.

Нина украдкой положила блокнот в карман халата и сказала:

— Рафиковы такие неприятные люди! Вот откажут они тебе, мама, ты разнервничаешься…

— А вдруг не откажут?

— Любовь Тимофеевна, подождите немного, — попросила я. — Обещаю, завтра вы увидите своего внука. Я сама его к вам привезу. Правда, ненадолго.

— Как давно я этого ждала! Сережа, прости меня за то, что скрывала от тебя, — хозяйка виновато потупила взор, — но я ведь иногда приходила на Кирпичную улицу, чтобы посмотреть издали на внука.

— А я общалась с Варей и Тимурчиком, — призналась Нина, поглядывая на отца с некой опаской.

— Я знал об этом, — сказал Котляров, не давая никакой оценки действиям жены и младшей дочери за его спиной.

А вот Петя не стал виниться в том, что нарушал запрет отца и тоже поддерживал отношения со своей средней сестрой.

Благодаря Круподерову, рассказавшему мне о прошлом Сергея Николаевича, я поняла, что его авторитарный метод воспитания — это продолжение военно-командирского опыта в мирной жизни. Что-то явно произошло во время его пребывания в горячей точке, раз Котляров, вернувшись оттуда, оставил службу и фанатично уверовал в Бога. То ли он сам там чудом выжил, то ли совершил то, что, собственно, и делают на войне — убил противника. Возможно, не одного. Я вспомнила слова отца Пахомия о том, что надо не просто раскаяться в своем грехе, а попытаться исправить его последствия. Вроде все правильно и логично, только и на этом праведном пути исправления можно наделать новые ошибки и допустить перекосы…

Когда Нина пошла меня провожать, я спросила у нее:

— Скажи, а где у вас можно попить хороший кофе?

— Рядом с музучилищем есть кофейня, любители кофе ее хвалят. — Нина объяснила мне, как туда проехать.