Выход из штопора

Валерий Шилин Выход из штопора

Выход из штопора

Есть у меня друг и товарищ. Мы давно дружим семьями, хотя совместной работой никогда не были связаны. Он – руководитель крупного оборонного предприятия, стратег, умница – масштабный мужик. И семья под стать ему. Жена после нескольких лет перерыва снова вернулась в бизнес, стала возглавлять небольшую клинику. Дети – при хорошем, доходном деле. В их доме даже по выходным бывает людно. Гостей всегда принимают хлебом-солью. Примечательно, что и за обеденным столом возникают далеко не банальные беседы и споры. Бывать у них всегда интересно.

Однажды, в день большого праздника, пригласил Пётр Максимович в гости своих ближайших сослуживцев с жёнами и меня с супругой. Таким составом мы встречались впервые, хотя в лицо друг друга знаем хорошо. Подняли тосты за День Победы, за то, как наши заводы ковали оружие для фронта, помянули павших воинов, не доживших до наших дней, и тружеников тыла.

Потом, оставив жён судачить про свои дела, мужья вышли на террасу, прихватив с собой кружки с пивом и курево. Разговор пошёл совсем не официальный. Припомнили случаи из жизни, рассказывали смачные анекдоты.

Сидели на широких деревянных лавках. Кто-то ставил пиво на переносный стол, а кто-то прямо на пол.

Энергично пропустив пятерню через некогда чёрные как смоль кудри, Максимыч, отпив глоток «Сибирской короны» и чтобы не прерывать общего разговора, обратился к своему заму по производству:

– Помнишь, Михаил, как мы завод поднимали?

Тема эта была близка каждому, поэтому все переключили своё внимание на Румянцева.

Начал он свой рассказ не торопясь, с предыстории.

***

– На завод я пришёл сразу после института. Был сменным мастером, старшим мастером. Меня бросали на прорыв на разные участки и в разные цеха.

Жизнь нас с Валентиной не баловала. Она с двумя дочерьми сидела дома, кормилец в семье был я один. На одну зарплату, если бы не её изобретательность и кулинарные таланты, вообще тяжко пришлось бы. Я ведь и в первую смену пахал, и во вторую. А то и в три смены. С детьми и женой общался набегами. Она и детей накормит, и одежонку им подберёт или сама сошьёт. Потом старшую дочь стали водить в садик, а с младшей она дома сидела. Это мы сейчас раздобрели, а тогда худющие были – кожа да кости… Нет, вру, мужики. Моя Валентина всегда была фигуристой. Из-за этой фигуры я и запал-то на неё. Словом, жили как могли. Нормально, как все.

Потом началась эта чехарда: Союз развалился, армию опустили ниже плинтуса, оборонка практически на нуле – заказов нет. Народ стал бездельничать. Кто-то отвалил на сторону за быстрыми деньгами, кто-то просто стал спиваться. Пили все – от рабочего до линейного руководящего персонала. Какие времена мы пережили – жутко вспомнить!

Спирта у нас всегда было достаточно. На это добро нам лимиты срезали в последнюю очередь. Мы всё ждали, что вот-вот заказ придёт, вот снова делом займёмся, потому и спирт всегда заказывали по старым нормативам. А если производство легло, то куда ж его девать-то!

Был у нас в цехе слесарь-юстировщик по фамилии Трубачёв, даже звали его Василием. Мы давно приметили: выпьет Васёк – тянет его слезу пустить. А тут он вообще распустился, всё время плачет. Я как-то провёл с ним профилактическую беседу. Запретил даже прикасаться к спирту:

– Увижу пьяным – уволю по статье.

А что такое было (по тем временам) для мужика с такой редкой специальностью потерять работу? Катастрофа!

Для нас спирт – это наказание какое-то.

В нашем цехе персонал проходил особый отбор на профпригодность. У кого руки потливые, те перед сменой мыли их в специальном растворе, у кого слишком сухие – смазывали глицерином. В одном случае пот при контакте с электроникой даёт окисление, а если с тебя эпителий сыплется, то хрен редьки не слаще – мы ведь на космос работаем!

Смотрю, Трубачёв перестал слёзы лить, но поведение его странно как-то изменилось: обрил голову наголо, стал в фуражке ходить да глаза какие-то шальные сделались.

Я ему:

– Дыхни!

Он дыхнёт, но от него только луком да обеденной котлетой пахнет. Не могу взять в толк: что с мужиком происходит?

Вызвал я его на собеседование. Заходит, машинально снимает фуражку с головы, а там… что вы думаете? Кусок полиэтилена и ватно-марлевая прокладка!

Этот гад, поняв, что со спиртом ему клапан перекрыли, перешёл на токсикоманию: делал смесь спирта с ацетоном, макал в неё прокладку, укладывал её на лысину, а сверху прикрывал плёнкой, чтобы фуражка не промокала.

Мы ввели ещё более жёсткие правила. На газоне, прямо перед цехом, вырывали яму и туда сливали излишки, так как сливать в канализацию было опасно – могло быть воспламенение. Другого выхода просто не было. У нас этому месту даже название придумали: «Пьяная яма».

В конце концов надоела нам такая жизнь.