Выход из Windows

Ярослава провела его в холл и попросила подождать на диване, при этом носильщик уже забрал сумку Алтухова и понес в его номер. Она быстро вернулась и предложила Алтухову подняться.

- Портеру необходимо будет дат тридцать крон, - улыбнулась Ярослава в деревянном скрипучем, как новые штиблеты, лифте, - вы маете гроши?

- Маю, я двухсотый раз за границей, но, мадам Ярослава..., не знаю, как называют даму в Чехии.

- Мадемуазель, - рассмеялась она старомодному словечку, - девушка, и я тоже не знаю девушек в Чехии.

- Яра, Ярослава, - наконец вспомнил смущенный Константин Константинович, - кто бронировал номер?

- О! Не волновайтесь, - громко воскликнула Ярослава, и у Алтухова сразу отлегло от сердца, - это дружеский жест нашего короля Ганса Хоупека. Шутка. Карла IV.

- Как?

- Ну, все хорошее, что делают подданные Чешского королевства, они делают от его имени, - философски объяснила Ярослава Иераскова и предложила Алтухову все-таки выйти из лифта.

Они прошли по широкому пустому коридору, где стены, потолок и ковер, скрадывающий звук шагов, были серого, мышиного цвета, а тусклое освещение, выхватывающее то здесь, то там картины на стенах, делало потолок еще ниже, чем он был на самом деле. "Электричество экономят", - решил Алтухов, сворачивая за угол. Возле его номера уже стоял носильщик, ждал свою денежку Алтухов незаметно, как милостыню, вынул из маленького кармашка на животе жилетки мелочь и сунул ее носильщику в белую перчатку.

- Господи, как же у вас тут все стерильно! - вздохнул Алтухов: в этой европейской чистоте он расслаблялся, и душа его отдыхала.

- Месса в соборе Святой Магдалины, как раз в это время уже заканчивается, - заметила Ярослава, услышав про Господа, и села в кресло.

Номер был прелестен. Квадратная комната.

Справа светилась открытая дверь в ванную. Прямо напротив кровати. Кровать была покрыта толстым пушистым серым пледом с розовым узором по краю, в углу стоял шкаф. Возле окна, занавешенного плотной приглушенно-розовой шторой, стояли два кресла и столик. На столике лежала Библия на чешском языке, на обложке которой была приклеена записка на восьми языках:

"Просьба не выносить из номера".

Ярослава предварительно открыла дверцы шкафа и выдвинула полку на роликах, к которой был прикреплен телевизор. Повернула его экраном к кровати Потом плюхнулась в кресло, чуть ли не вскинув ноги выше головы, и включила "Карлсбадские новости".

- Предпочитаете немецкий или французский? - спросила она.

- Пожалуй, французский, - Алтухов тоже уселся в кресло.

- Вот вам франкоязычный канал, а я ухожу.

Уходить? - кокетливо спросила она по-французски, уже встав и прижав подбородок к шее.

- Надо подумать, - серьезно произнес на французском Алтухов и через секунду добавил:

- Пожалуй, нужно выспаться. Спасибо вам, Ярослава.

Ярослава закусила губу, все так же вопросительно улыбаясь, и пожала плечами.

- Завтрак - шведский стол, это на втором этаже, до одиннадцати. Не проспите. Я приеду за вами в двенадцать, не рано?

ДЕЛИКАТЕСЫ

Алтухов вовсе не хотел отдыхать. Ему не терпелось посмотреть город и одну из его достопримечательностей - дом Хоупека. Было двадцать три часа по европейскому времени, в Москве час ночи, и Алтухов подозревал, что ночная жизнь в столичных отелях и ресторанах только начинается. Он не торопился. Изучил свои апартаменты, нашел на баре-холодильнике меню ресторана и заказал в номер скромный ужин, потом отменил заказ, вернее, сказал, что то же самое будет есть в ресторане.

Разложил свои вещи. Рубашки и пиджак повесил в шкаф, пошел в ванную и полежал там минут пятнадцать. Потом побрился и надел другой пиджак: слегка приталенный, блекло-голубой, потому что он был ему велик и под него влезал тонкий джемпер.

Сев за узкий письменный стол, изучил лежавшую перед ним карту города, сориентировался.

Карта была очень удобная, с рисунками главных исторических строений, мостов и соборов. Позвонил в Москву, Женечка не ответила - спала - не стал будить. Нестерова ни на работе, ни дома не было; Анюта, жена генерала Нестерова, была спокойна, как мудрая черепаха Тортилла, и службу мужа принимала как данность.

Вскоре Алтухову позвонили из ресторана: его заказ был готов, он может спуститься. Начищенный и расфуфыренный, словно в новой чешуе, он спустился на второй этаж.

В ресторане было тихо, автомат играл блюз, но где-то в другом конце зала, возле пальмы, Алтухова встретил администратор ресторана и провел его к столику возле окна, справа от козырька гостиницы. Под окнами ресторана горели электрические буквы вывески "PUPP", площадь и дорожка к отелю предстали в ярком сиянии. Алтухову налили "Кампари" и принесли тарелки с зеленым салатом и тарталетками для разогрева аппетита. Народ вокруг грустно жевал свои бифштексы и фаршированных омаров, почти не разговаривая. Много было одиноких солидных мужчин, читающих газету и потягивающих кофе из маленьких европейских, куда и кофе-то не влезает, чашечек.