Выход из Windows

Мужа она посадила, вернее, передала посадить подруге из соседнего отдела, брак расторгла, и с тех пор ни одного мужчины не подпустила к себе, ни одному не дала повода превысить допустимые между коллегами отношения. Всю любовь она отдавала племяннице, а всю энергию - работе.

Она уже привыкла к такому образу жизни, только иногда было страшно оставаться дома одной, да вот еще телевизор починить было некому. От девичьей фамилии Зейналова она отвыкла быстро...

Первым позвонил психиатр, ее лучший друг - Михаил Иванович Буянов.

- Ноиночка, что за ересь про тебя в утренних газетах? До чего омерзавились писаки!

Она не уточнила, что именно пишут утренние газеты, но хмуро сказала:

- Вчера опять опозорилась, грохнулась, как институтка.

- А что, Нонночка, тяжелый случай?

- Рубленая рана. Черт, вспомнила сои.

- Что именно?

- Падающий лифт.

- Разбилась?

- Нет. Не помню.

- Значит, не разбилась. Тебе необходима помощь и поддержка, - заключил психиатр.

- Можно подумать, Миша, что это только из сновидения можно вывести. Она мне всегда необходима. Вроде кажется, что лучше без помощников, когда все берешь сама в свои руки, лучше выходит... А порой думаю: да куда я без них, без ребят?

- Ты бы отпуск взяла, Нонночка, - понимая бессмысленность предложения, сказал Михаил Иванович, и они распрощались.

Они были знакомы уже пять лет. Познакомил их, конечно же, брат Вазген, вечно пытающийся пристроить сестренку, которой уже перевалило, пусть совсем пока еще ненамного, но уже за четвертый десяток. В его доме всегда собиралась веселая компания докторов, они, стараясь шокировать непосвященных дам, наперебой рассказывали страшилки из врачебной практики, умело веселя слушателей своим пренебрежительным отношением к человеческой жизни.

Буянов предложил ей несколько сеансов психологической разгрузки, а по сути оказался духовным наставником Нонны Богдановны. Может быть, только один Михаил Иванович и знал, что порой творилось в душе женщины, избравшей себе профессией - искать людей, погубивших человеческую жизнь.

Нонна Богдановна надела тренировочный костюм и, перепрыгивая через ступени, сбежала вниз на улицу. Дорожки Чистопрудного бульвара уже подсохли, а еще оставшиеся кое-где совсем уж какие-то черные, похожие на куски угольной породы, наледи, казались навсегда закостеневшими, не поддающимися апрельскому солнцу. Лед на пруду давно растаял, а по бетонной кромке пруда вперевалочку ходили утки, поглядывая на гуляющих молодых мамаш и беременных.

Она сделала два круга. "Вот, - думала Серафимова, поворачивая на третий малый круг, - вроде ничего не сказал человек такого, медицинского, что ли, а какое воздействие. Да, психиатром надо родиться". Ей не присущ был метод психологического расследования, когда бы следователь вычислял преступника по психологии самого преступления, по характеру, скажем, убийства и так далее. Она не умела предугадывать следующие ходы серийного убийцы, такого как "лифтер". Он творческий человек, но стихи надо бы почитать ие его, а подружки. Женщина обычно растворяется в любимом, его топорик моет, стихи под впечатлением его фортелей пишет. Серафимова улыбнулась, она бесспорно понимала, что обладала мощной интуицией, но никогда об этом не упоминала.

Раскрывшая на своем веку сотни убийств, она боялась, что ее обвинят в непрофессионализме. Словом, ей показалось, будто она похожа на чемодан, который могут забыть...

Купив в киоске пачку газет, она взбежала к себе на этаж, на ходу читая заголовки. Влетев в квартиру, разъяренно швырнула всю пачку в воздух, так что газеты на лету развернулись и, шурша, усыпали пол. Ноздри ее раздувались, веки напряженно щурились. Негодованию ее не было предела.

- Ах, мерзавец! - Это она про шофера, которого вчера разыграла. - Тебе мало платят, что ты еще этим сукиным котам продаешься. Пустая башка! Это ж надо: "Ограблена касса взаимопомощи Госкомимущества!" Я тебе покажу взаимопомощь!

А этот жук-навозник - Копытов вчера, видимо, все квартиры обошел, все дерьмо из них вынес:

"Смертельная эякуляция!" Я тебе устрою эякуляцию, забудешь, с какой стороны к любовнице подходить!

Она собрала и свернула газеты, швырнула их на стол и пошла варить кофе. Он ее успокаивал.

Потом закурила и, захватив с кухни турку и чашку, уселась в кресло. Газеты лежали перед ней, она, словно девочка, решившая помириться с обидчиком, но еще обиженно косясь и надувая губы, перебирала малиновым длинным ногтем уголки сложенных газет.

Перед тем как любопытство в Нонне Богдановне победило, она набрала домашний номер Княжицкого.

- Коля, у меня к тебе просьба. Возьми моего Володю, заберите Устинова и, если нет ничего срочного, подъезжайте ко мне... Нет, домой. И попроси водителя подняться. Так. А Братченко должен поехать к Виктору Степановичу Похвалову и попросить его никуда не уезжать, затем пусть поставит двух людей возле дома. А йотом пусть тоже едег сюда. Мы вместе поедем в прокуратуру.

Правда, здесь быстрее дойти, чем доехать.

Она положила трубку и, повеселев, развернула верхнюю газету.