Выход (СИ)

— За простой рисунок я бы извинятся не стал. — он отпустил раму, словно обжёгся, при всей его змеиной, ленивой плавности, это было резко, неожиданно.

— Расскажешь о ней? — спросила мягко не настаивая.

— Да я расскажу. Пройдём в кабинет. — он подхватил портрет за жгут, на котором тот весел, и мягко взял меня под локоть, всегда так берёт, не держит, а прикасается.

Мы дошли до кабинета, Роман пристроил портрет девушки на стул, напротив своего стола и весь рассказ, потягивая из стакана тёмного цвета алкоголь, почти не отводил от портрета взгляда.

— Её звали Настя. Вы действительно с ней очень похожи, но у тебя глаза другие, карие, у Насти они были оливковые. На этом портрете не получились, художник краску подобрал не ту, она ещё и потемнела со временем. Познакомились с ней так смешно, она по рынку шла и лист пенопласта тащила, ветер вырвал и мне на лобовое, я как раз с парковки выезжал. Вышел из машины, её увидел и пропал. Закрутилось очень быстро, но предложение я ей сделать не успел. Ей было всего двадцать два года. — его голос дрогнул, и он замолчал, пальцами в переносицу, а у меня от этого, ком встал в горле.

Ведь его голос — это истина, она непоколебима, и дрожь тут сродни какому-то бедствию. И этот жест рукой на переносицу, так ведь слёзы пытаются остановить. И он пытался. Но у него не вышло, начал тереть глаза, стакан то подносил к губам, то так и не отпив, опять ставил на стол. И лицо, впервые я увидела в его лице старика, он моментально весь покрылся морщинами, а его тонкие губы расползлись в горькой улыбке, так, словно у него зубов нет.

— Что с ней случилось? — спросила, потому что он долго молчал, ждал моего вопроса, сам не смог продолжить рассказ.

— Примерно то же самое, что случилось с тобой. Только спасти её было некому. — Рома глубоко вдохнул и медленно шумно выдохнул.

И опять молчание, потирание переносицы, и метания с алкоголем, то ли пить, то ли не пить.

— Ты нашёл его? Убил? — этот вопрос было трудно задать, но я уже поняла, Роман мне своим молчанием, даёт шанс знать или не знать, сам, без моих вопросов ничего не расскажет.

А я уже не могла остановиться на полпути, хотела знать всё до конца.

— Нашёл его тогда не я, а Слава. Он, нашёл его и отдал мне. Тогда я впервые убил, но не человека, я не считаю этих монстров людьми. — говоря это, лицо Романа не было таким спокойным, как обычно, к старику добавилось что-то звериное.

Он говорил, сам зверел, и подай ему очередного маньяка сейчас, он бы не был с ним так гуманен. Разорвал бы живьём, истязал бы и мучил. Мстил.

— Так, Слава всё же знает? — спросила, и пожалела, что сижу так далеко от него, а мне хотелось поддержать, отвлечь хотя бы, потому что он не забудет, такое невозможно забыть.

Но и встать сейчас просто не могла. Вата, я как вата. То же самое со мной было в тех кустах. Я была ватой и ничего не могла сделать.

— Знает, только об этом убийстве. Сам мне его отдал, потом помогал закапывать то, что от этой мерзости осталось, но там немного. Поэтому он так напрягся, там на набережной. И Настю он знал, Рита её не застала, они со Славой позже познакомились, а ты похожа на неё, хоть и глаза у вас разные. Этот ублюдок стал первым. Убив его, я думал, что отпустит. Но это не так Кира. Легче да, но не отпускает.

В кабинете повисло молчание. Роман больше ничего не рассказывал, только крутил на столе пустой стакан, я не знала, что спросить хотя вопросов было много, но они казались жутко неуместными, тупыми.

Тупые вопросы от тупого Кролика я решила оставить при себе.

— Кира иди переоденься, и приходи в столовую. Надо позавтракать. — мягко послал меня куда подальше, я вздохнула с облегчением и вышла из его кабинета.

Вернувшись в Ромину спальню, где осталась моя сумка с вещами, я разревелась. Вот я ведь так и думала, что у Романа это личное. Счёты сводит, мстит за любимую. И сейчас, меня мало волновал вопрос нашей схожести с Настей, на первое место встала жалость к нему и рядом тут же вопрос, а сможет ли Рома отказаться от этого всего? На этот вопрос ответа у меня не было. Поревела вспоминая Ромин рассказ, потом умылась, пошла одеваться, как Рома попросил.

Напрочь забыв после таких новостей об обещанном мне пикнике, натянула на себя платье, менее мятое, ещё и в обтяжку, так что складок было не видно. Можно было бы, конечно, попросить утюг, но тревожить Рому я не хотела, отлично понимая, что ему стоит одному побыть, а к этой Соне соваться тем более не собиралась.