Выход Силой 2 (СИ)

А еще, в первых абзацах даже самого нового, современного, Кодекса, черным по белому написано, что древние, изначальные законы и договора, заключенные между аристократами, имеют над всеми остальными преимущество. Это я к тому, что ни я, ни Капоны, в успехе нашего предприятия не сомневались. Ибо, даже если князь Рутгерт был жив, это ничего не меняло. Десять лет он не исполнял своих обязанностей. Десять лет наше княжество управлялось тремя стариками из далекой, запрятанной в самой глухой части Горного Алтая, усадьбы.

Настала пора это менять. Пришло время раздать долги, восстановить справедливость, и решить, наконец, правы ли были предки несколько раз спасавшие правящий род от неминуемого краха. Может быть, стоило дать им рухнуть, и посмотреть — вдруг на развалинах появится что-то более стоящее?

Впрочем, заглядывать так далеко я пока не решался даже в мыслях. Первым пунктом Великого Плана было получение мною титула. И, вместе с ним, права что-то менять.

— Берхольм и раньше был той еще ямой со змеями, — хихикал старый эконом. — А теперь, даже начни я рассказывать, ты, Антонушко, не поверишь. Такой вертеп, право слово. Дошло уже до того, что организованная преступность там вовсе исчезла. Не выдержала конкуренции с градской полицией. Представляешь? Теперь стражи порядка содержат дома терпимости, подпольные казино и торгуют наркотиками… И это только то, что на поверхности. Вот поедешь туда после Йоля в Лицей поступать, сам увидишь.

Я и увидел. На днях мне Ромашевич тетрадку передал, исписанную явно не детской рукой. Так там все в подробностях. Кто, что, где и в каких количествах. С десяток бравых полисменов на поездку в имперскую каторгу претендуют, а по некоторым и плаха плачет, дождаться не может. Эти, особенно предприимчивые блюстители, до торговли людьми додумались! Что с человечками делают после продажи, в труде, к которому явно отец Вышаты руку приложил, не указывалось. Но ведь вариантов не так уж и много, не так ли? Да и есть ли разница? Это в любом случае — мерзость. И с этим нужно кончать. Так что этот город ждали большие перемены.

И все изменения были бы возможны, только если Империя признает за мной право зваться князем Летовым. Оставалось лишь убедить судью. Ну, или, если тот найдет-таки причины мне отказать, обратиться напрямую к императору. Как у наследника княжества, у меня было на то право — испросить, и получить личную аудиенцию у Тюрвальда Третьего. Чего, кстати, совершенно бы не хотелось. Не в том смысле, что и он мог отказать. Это-то как раз врятли. А вот становиться обязанным главе царствующего дома — этого хотелось бы избежать. В конце концов, после того, как навел бы порядок дома, я планировал посетить столицу нашего царства-государства. С агрессивными намерениями, так сказать. И долг к правящей династии мог осуществление моих планов существенно усложнить.

В общем, признаюсь: входил в неприметное здание имперского суда под аккомпанемент боевых барабанов — бешено бьющегося от волнения сердца.

Судьей оказался старичок с пронзительно голубыми глазами и сеткой морщин в уголках глаз, как у человека любящего посмеяться. И охотно это практикующего. Этакий образец йольского нисси — невысокого, сухонького старичка, во тьме ночи разносящего детям подарки.

Улыбка у судьи была какая-то… растерянная. Словно бы он опасался нашу представительную банду больше, чем мы его. Словно бы это от нашего вердикта зависело — будет у этого города будущее, или он окончательно погрязнет во мраке беззакония.

А вот мужчина, что хорошо поставленным голосом принялся зачитывать суть дела — понятия не имею, как его должность называется — этот да. Этот выглядел и вел себя, как столичный вельможа. Мелькнула даже мысль, что это какой-то розыгрыш. Что старичок вот прямо сейчас встанет, вытащит швабру с тряпками из-под стола и примется натирать полы. А, пусть будет — секретарь, секретарь усядется во главе стола, и начнет задавать коварные вопросы.

Мелькнула, разом успокоив скачущее в груди сердце, и пропала. Чтец возрастом не вышел. Получить патент государственного судьи громадного, многомиллионного города в тридцать лет невозможно. Чиновники такого уровня — это старые, мудрые люди, многолетним безупречным трудом доказавшие, что могут представлять Закон Государства. И что часто дух закона важнее его буквы. Во всяком случае, пока еще не известен прецедент, чтоб вердикт регионального судьи оспорили в столице. Приговоренные к смертной казни и те: обращаются к императору с прошением о помиловании, а не с требованием отменить решение суда.

— Имеете что-то добавить к представленным документам? — любезно поинтересовался «дедушка» после того, как зычный секретарь закончил. И широко улыбнулся. Как бы предлагая вот прямо сейчас покаяться и приложить к не слишком пухлой стопке листков еще и чистосердечное признание. Естественно в том, как мы сообща князя убивали и куда тело спрятали.

— Нет, ваша честь, — не поддался на провокацию Капон.

— Хорошо, — вздохнул судья. — Эти я уже изучил. И у меня появился вопрос.