Выход Силой

Удивительное дело, но мои аргументы, в конце концов, все-таки были приняты, и признаны более чем убедительными. А я ведь всего лишь сказал, что людей они наймут, если нужно будет. Что воевать с превосходящим противником мы и не собирались, а значит, вместо бронетехники легко подойдут обычные легковые автомобили. Которых, к слову, пруд пруди.

Еще сказал, что опыт – дело наживное. Что, если у командиров «Перуничей» хватило мозгов не растерять костяк отряда в боевых акциях, уж с полицейской миссией они как-нибудь справятся. Теория им наверняка известна, а всех частностей и не предусмотришь.

Но, самое главное, сказал я – найм именно этого отряда здорово поможет моему другу. Сказал, что дружба – это то, что не приходит ни с опытом, ни с танком, и это единственное ради чего стоит жить, и что стоит хранить, как зеницу ока.

Старики улыбнулись, кивнули и согласились. А седой galdrasmiðir, отчего-то растрогался, и сказал:

- Я знал, Антонушко. Знал и верил, что учеба в Лицее пойдет тебе на пользу.

Не особо понятно было, что именно он имел в виду. Но уточнять не стал, побоявшись спугнуть удачу. Не часто, знаете ли, удается переспорить упертых, как бараны, древних воспитателей.

Ну, я скажу, наемники – удовольствие не из дешевых. Тысяча гривен на каждого списочного бойца. Ежемесячно на все время контракта. Причем, это мы еще торговались! У русов вообще нет этой глупой европейской привычки – отказываться от любой торговли. Мол, невместно дворянину, словно купчине тороватому, за каждую ногату горло драть. Мы, мол, выше всего этого. Вот и сидят там половина графьев, да баронов в долгах по уши. Невместно им…

А у нас прежде, где кончался купец, и начинался викинг, и не разберешь было. Сейчас он с тобой руку жмет, и золото платит, а завтра с топором в руках приходит эти самые монеты обратно отбирать. Чтоб послезавтра снова выставить тот же товар на другом торгу. Латиняне, и им в рот заглядывающая Европа говорят: подлая натура. А мы считаем, что это гибкая психология и экстремальный вариант силовой коммерции.

Конечно, если деньги сами собой в казне появляются, если крестьяне их добровольно круглый год несут, то и отношение к этим средствам будет такое. Легко пришли, легко ушли – как говорят славяне. А если злато да серебро кровью добыты – так и спорить, да горло рвать станешь.

Мы и торговались. И в том, сколько именно платить, и даже когда это делать. Старшины-то наемные изначально хотели одинаковую сумму каждый месяц. И если нужно нам пять тысяч бойцов, значит – пять миллионов. А мы в ответ: вот предъявите нам пятьдесят полных сотен воинов, тогда будет и пять миллионов. А пока и полтора – много будет. На том и сошлись. Уточнили еще, что количество дней, отработанных новым сотрудником «Перуничей», высчитывать не станем. Хотя могли бы. Тем не менее, в текст договора вошло, что списочная численность на конец месяца является основанием для подсчета вознаграждения. Ограничение поставили в пять тысяч человек. Определили и необходимое количество транспортных средств. Наемники обещали решить проблему.

К слову сказать, явились эти люди с саркастическими улыбками на лицах, а уходили какими-то пришибленными. Подозреваю, что это древний маг все-таки как-то на них воздействовал. Нашептал что-то этакое себе в седые усы. Во всяком случае, иного объяснения у меня нет. Ну не гостиницей же они так впечатлились, или количеством бриллиантов в украшениях моих воспитателей. Выглядели старшины «Перуничей» битыми жизнью, опытными ветеранами. За их плечами тысячи людей, обремененных семьями, кредитами, счетами из частных школ, и планами на отпуск. Драгоценностями таких, как мне кажется, не проймешь.

Ксения, которая приехала вместе со старшими товарищами, в торговле не участвовала. Но смотрела на все, в буквальном смысле, широко распахнув глаза. Написал ей сообщение на телефон, чтоб поделилась впечатлениями. Ну и тем, как восприняли процесс заключения договора начальники ее родителей. Обещала вечером перезвонить. Сказала, что писать о таких вещах опасно. Увидит мать или сестра, примут за шпионку и быть ей ремнем поротой.

А меня больше всего… ошарашили суммы. Напомню: годовой бюджет родовой усадьбы не превышает сорок тысяч гривен. Средняя ежемесячная заработная плата в Берхольме – порядка трехсот – четырехсот. В сельской местности даже еще меньше. Но там и жить дешевле, потому как существенная часть продуктов, которые горожане вынуждены покупать, в деревнях на огородах растет. А тут – миллионы! Каждый месяц! Конечно, если их поделить на каждого бойца, так не особенно много и выходит. Но в сумме-то – миллионы!

- Потом привыкнешь, - пообещал старый эконом, с которым я поделился своими мыслями. – На фоне общего бюджета княжества, миллион замечать перестанешь.

- Это врятли, - засомневался я. – Это же, сколько на миллион людей прокормить можно!