Выход тигра. Проект «ГиперСибирея»

Павел перевел свой взор на трехметровый крест пред собой и в его голове поплыли тревожные мысли. Ведь вместе с ветеранами уходит последнее поколение победителей и созидателей, уходят люди, победившие в войне, запустившие первыми человека в космос, поднявшие после войны великую страну из руин, а главное, сами прожившие хозяевами на своей земле и своим потомкам передавшие могучую державу. А мы не удержали. И вот уходят теперь они под улюлюканье бывших плебеев, оболганные и оскорбленные. Невыносима стала для них жизнь, когда поруганы и втоптаны в грязь их святыни, дела и вожди.

Стоял Павел перед крестом, словно на исповеди, и как будто лик Николая, а может и самого Господа, смотрел на него в немым укором, обращаясь один на один к его памяти, совести и душе: «Кто ты, сын мой, и зачем родился на этой Земле? Помнишь ли ты имя свое?» и бессмысленно было перед ним юлить или пытаться что-то скрывать, как пред самим собой. Всем нам в итоге придется за прошлое платить на том суде, где бесполезны оправдания, уговоры и мольбы, когда всего лишенные потомки в горьком отчаянии плюнут в спины все промотавшим отцам. А божий суд будет еще суровее земного и провидению уже известен его день и час. Но ничего нельзя будет исправить, когда не станет всадника в седле.

«А кто сейчас снял с нас чувство вины за то, что мы оставляем после себя?» – в который раз задавал себе этот вопрос, погруженный в тяжелые раздумья Павел. Его душа лила беззвучно слезы; и он был рад, что в уединении далеком никто не мог постичь его печалей, в которых ни согласья, ни примирения нет!

После всех передряг, хоть он остался жив, на нем лежит печать могил друзей, которых пережил, страдания близких и Родины стон, а душу жжет, как пощечина, довольный хохот подлецов. И только здесь он находил покой, среди необъятных просторов небес, долин и лесов, где сама вечность говорила с ним голосами ветра и шелестом мохнатых крон: «Не падай духом, отрок, за тьмой неизбежно наступит рассвет, и небеса помогут тем, кто будет с нами и с Родиной своей». Как священную молитву готов был повторять Павел это откровение небес.

Подняв голову, он посмотрел на небо, ища в нем поддержки, и величественное небо глядело на него взглядом чистым и бездонным. В такой момент, как никогда, становятся понятны уединенные скитания отшельников для постижения истин и сути бытия. Само Мироздание открывает им свои сокровенные тайны, вдали от засилья лжи, мелочной суеты и забот. Но Павлу даже на краю Земли не было покоя.

Осенний день короток, а ему нужно было успеть до наступления ночи предать земле убитого Гришку, чтобы бедолагу не съели лесные звери. Спустившись к волчьему логову, Павел пошарил рукой в его глубине и достал оттуда небольшой, но увесистый рюкзак, который был тяжел не по размеру и крепко-накрепко перевязан веревкой. Закинув его через плечо, он поспешил к избушке. Солнце уже коснулось горизонта, грозя скоро весь мир оставить во тьме, и ему не хотелось ночью копать могилу среди тайги.

Лес встретил Павла надвигающимся сумраком и обволакивающей тишиной в преддверии ночи. Из низин начинал осторожно выползать сизый туман, увеличивая свои владения, его оторванные клочья, погоняемые ветерком, медленно бродили по лесу, подобно привидениям.

Павел медленно шел сквозь заросли и овраги к трупу Горелого, боясь заблудиться в изменившихся вечерних ландшафтах, а тьма все более сгущалась. Наступало время ночных обитателей леса, которые двигаются неслышно, как тени. Таежная ночь полна невидимых побед и поражений, где чей-то вкусный обед неизбежно оборачивался гибелью другого и никто не мог быть уверен, что благополучно переживет эту ночь, когда во тьме бродит так много голодных хищников.

Затаив дыхание и ловя малейшие звуки, передвигался Павел по ночному лесу, а вокруг него слышались подозрительные шорохи, чьи-то приглушенные шаги, будто кто-то невидимый неотступно шел за ним следом. Все же, заплутав в темноте, он забрел в глухой бурелом, непонятно откуда взявшийся на его пути. Сухие сучья рвали одежду, царапали лицо, и, чем дальше продвигался он вперед, пытаясь вырваться из завала, тем гуще становился сухостой, словно черти передавали его из рук в руки, не желая на этот раз отпускать от себя.

У кряжистого дерева, разбитого надвое молнией, Павел остановился, пытаясь осмотреться, куда ему двигаться дальше, но неизвестное существо над его головой забилось с угрожающем шипением. Всмотревшись в развилку между двумя могучими ветвями, он разглядел большого филина, который, стараясь казаться еще больше, взъерошился, распустил крылья, и, пригнув ушастую голову, пыхтел и щелкал клювом, моргая большими круглыми глазами, пытаясь напугать нарушителя спокойствия.