Выход в свет. Внешние связи (СИ)

Все-таки не зря меня неприятно поразили пустота под потолком и огромное незашторенное окно. Следовало попросить Мэла занавесить его как-нибудь.

В незнакомом месте снились странные и пугающие сны.

Я сидела за своим личным столиком и раскрашивала карандашом ровные ряды незатейливых закорючек на большом листе. Тонкая бумага легко рвалась, и чтобы раскраска удалась, приходилось водить бережно, не нажимая на карандаш.

Перед глазами маячил светлый квадрат окна, на фоне которого развернулись друг к другу две фигуры театра теней, сидевшие по обе стороны большого обеденного стола. Первая фигура имела профиль с отвислым подбородком, пучком на голове и очками, сдвинутыми на кончик носа, а нос второго профиля был с заметной горбинкой.

Засмотревшись, я нажала карандашом сильнее, чем обычно, и тонкий лист порвался узкой прорехой. Какая жалость!

— Разве у тебя нет бумаги? — спросил профиль, что сидел слева. По голосу говорил мужчина. — Опять она рисует на газетах.

— Рисует и одновременно запоминает буквы. Это полезно, — опроверг женским голосом профиль справа и повернулся в мою сторону. То есть не вполне понятно, посмотрел он в окно или на меня, но я решила, что на меня.

— Не слышал о таком методе обучения, — сказал мужской профиль. — Почему простой карандаш? Я даю достаточно денег, чтобы ребенок рисовал красками или цветными карандашами.

— Она переломала их сразу же, — пожаловался женский профиль. — Никаких денег не хватит на ее ненормальность. Во всем виновата плохая наследственность.

От возведенного поклепа я закусила обиженно губу и склонилась над раскраской, но возмущаться не решилась, потому что за невоспитанный язык меня неоднократно хлестали по губам.

— Не заговаривайся, Магда. Мой ребенок не идиот.

— Я помогаю в меру возможностей, — обиделся женский голос. — Неужели ты недоволен?

— Не сердись. Нужен твой совет. Наклевывается партия: хорошая родословная, неплохое приданое. Семейка анархистская, но влиятельная.

— Сколько лет этой влиятельности? — хмыкнул профиль справа. — Тридцать?

— Более восьмисот. Основатели клана проповедовали культ Огня.

— На кровавом прошлом не сделать популярности.

— Прошлое осталось далеко позади. К их мнению прислушивается премьер-министр. При нужной подаче можно далеко шагнуть.

— Если удачно сложится, что сделаешь с ним? — кивнул очкастый профиль в мою сторону. — Ребенок тянет тебя на дно, разве не видишь? Его мать — шлюха. Нарочно не избавилась от плода, дождалась, когда стало невозможным вытравить, и принесла подарочек в подоле.

— Магда, уйми язык. Что случилось, теперь не изменить. Оскорбляя ее, ты унижаешь меня. Как-никак мы были женаты.

— Заморочила тебе голову, уголовная дрянь, — прыскал злобой женский голос. — Блаженная, и её отродье получилось таким же.

— Магда! — рявкнул собеседник, и я испуганно сжалась от окрика. Мужчина продолжил, мгновенно успокоившись: — Тактика не изменится: ошибки прошлого и заботливый отец, беспокоящийся о своем ребенке.

— Ни одной приличной женщине не понравится, когда за твою штанину цепляется огрызок. От него надо избавиться.

— Не кощунствуй. Если судьбе угодно, чтобы ребенок появился на свет, значит, так должно быть.

Очкастый профиль оскорбленно фыркнул и отвернулся к окну:

— Как знаешь. Не хочешь прислушаться к совету и прошлепаешь партию.

— Поглядим. И зажги свет. Хватит экономить на пустом месте.

Окно расплылось, и передо мной снова появился знакомый океан, только берег был не пологий, а обрывистый и крутой. По плывущему пуху и кругам на воде, я догадалась, что океан тек в одном направлении с неспешной молчаливой величавостью, и неизбежность, с которой неведомая сила перемещала немыслимые водные объемы, унося за поворот, потрясла меня.

На дальнем берегу океана кромка темного леса перевернулась, решив искупаться в воде. Глупые деревья, — посочувствовала я им. Не подозревают, что их тоже смоет в неизвестные дали.

— Посмотри, что там плывет? — спросил сзади скрипучий голос.

— Где? — вытянула я шею.

— Вон там. Подойди поближе, — подтолкнули меня в спину.

Берег был глинистым и неровным, местами целые пласты осели или обвалились, осыпавшись. Я нерешительно потопталась.

— Наверное, это плот или корабль, а на нем плывет пират, — сухой жилистый палец с вросшим ногтем ткнул на океан.

Никаких кораблей и пиратов на водной глади я не видела, но не стала признаваться в слепоте. Осторожно сделала шажок к краю, выглядывая по сторонам. Еще шагнула и провалилась вниз.

На меня накатила паника. Пытаясь выкарабкаться, я с отчаянием хваталась за жалкие кустики и травинки, а меня неудержимо утягивало за увязнувшие ноги. В трех шагах слабый ветер шевелил подол черного платья, приоткрывая черные ботинки со шнурками, с интересом уставившиеся на меня.

Из последних сил цепляясь ногтями за землю, рыхло проскальзывающую между пальцев, я хотела закричать: "Ма-ама!", но вырвался лишь тонкий писк. От безраздельного ужаса и неотвратимости грядущего меня парализовало. Когда я сдалась и перестала что-либо соображать, меня схватили за шкирку и вытащили из черной пропасти, а потом поволокли куда-то.