Выход воспрещен

— Ненаучно, но в целом верно, — улыбнулась тётенька, — Поэтому мы с тобой поступим так. КАПНИМ ты носишь 24 часа в сутки, снимая только на тренировке. Без вариантов. Учишься своему переходу состояний. Только в своей комнате и только пока там никого нет, кроме Юли. Она «призрак», поэтому твоя экспатия на ней не сработает. А костюм носишь постоянно, понял, Виктор?

— Не понял, — офигел я, — Почему именно ему?

— Потому что дальнейшие тесты мы не можем проводить, пока ты в образе тумана уязвим перед открытыми пространствами, — твердо сказала товарищ Молоко, стуча ручкой о стол с серьезным видом, — У меня есть уверенная теория, что в образе тумана твоя экспатия станет на порядок эффективнее, но проверить на добровольцах мы это не сможем. Майору Окалине придётся взять тебя на задержание особо опасных преступников, чтобы мы могли проверить эту способность, так как потенциально она… летальна. Видишь взаимосвязь?

— Вижу, — убито признался я, с тоской мысленно приветствуя новую жизнь в КАПНИМ-е.

Две бесполезные, даже вредные способности. Вторая жизнь прекрасна и удивительна, товарищ Симулянт!

Глава 14 Почем опиум для народа?

Если кто-то думает, что жизнь с безэмоциональным призраком является сплошным комфортом, где тишина, покой и благодать буквально навалены на каждую горизонтальную поверхность, то этот кто-то очень сильно ошибается!

— Иди ты нафиг, Палатенцо! — гавкнул я, выметаясь из комнаты в свой законный субботний выходной, который мне с 7 утра пытались похерить. Очень эффективно пытались, нужно добавить. Сложно быть неэффективной, если ты левитирующий неуязвимый шокер, которому не нужно спать!

Злопыхая, я добрался до лифта, возле которого и увидел знакомую фигуру в клетчатых шерстяных штанах.

— Привет, Вадим, — поздоровался я с носителем штанов, не поднимая глаз от ярких квадратов на толстой ткани.

— Привет, Вить, — мягкий баритон Юсупова слегка приглушил пылающие во мне эмоции, — Наверх?

— Ага.

«Вадим Юсупов, 24 года, характер мягкий, покладистый, нерешительный. Чрезвычайно острая реакция на характерные для приматов символы агрессии. В глаза не смотреть, голос не повышать, зубы не демонстрировать».

И даже не скажешь с сарказмом, что мы на нижнем этаже, отсюда только наверх. Но вообще парень хороший и вежливый, собирается стать писателем, много читает.

— …вот достало меня это Палатенцо, сил моих нет, — жаловался я попутчику, — Летает, бубнит, током бьется. Даже нафиг не пошлешь, потому что ей всё по барабану! А знаешь, как часто у нас телефон дребезжит? Постоянно! Ей названивают круглые сутки!

С тех пор, как меня выпустили из лаборатории, Юленька уронила планку. Не сама, конечно, а под влиянием Нины Валерьевны, но мне от этого было не легче. Отдыхал я на парах, а вот приходя домой, начинал вкалывать как последний цуцик. Превратись, превратись, теперь снова, но при включенной вытяжке. Удерживай форму, теперь идём в большую комнату, теперь удерживай форму при обеих открытых спальнях! Все мои вопли о том, что это неимоверно трудно, успешно игнорировались!

Сам понимал, что надо, еще как надо, потому как способностями надо владеть, чтобы не стать таким как тот же Вадим, внимательно слушающий мои жалобы. Ему тоже нелегко приходится на его тренировках, где парня специально выводят из себя в наглухо укрепленной камере. Ему после этого приходится еще и повреждения залечивать, которые он сам себе и наносит. Но одно дело тренировки, а другое дело жить в таком режиме, причем, когда Палатенцо от меня отставало, оно начинало заниматься своими делами: бесконечные переговоры по телефону, репетиция роли (монотонный голос бубнит один и тот же текст раз за разом), срочные вызовы (вывозы) этой полупрозрачной белой заразы куда-то в Стакомск, где она будет болтаться на воздусях, восхищая нужных товарищей или там октябрят каких!

Тихо читать и учиться? Этим она теперь занимается, когда я сплю.

— Кто такая Па… полотенце, а, Изотов? — ледяной знакомый голос выморозил каждый волосок на моей заднице, когда я, увлеченный разговором, влекся уже мимо проходной на свежий воздух.

Правда, раздражения скопилось уже достаточно, а раз Вадим испуганной стокилограммовой мышью проворно ушуршал вперед…

— Ваша ненаглядная доченька, товарищ майор, — заворчал я, разворачивая к стоящей около слегка напряженной бабы Цао Окалины старшей, — Вы к ней? Родительский визит? Отлично. Уговорите её сбавить обороты, иначе я за себя не отвечаю!

— И что ты ей сделаешь? — с откровенным ехидством спросила меня валькирия, даже теряя часть гранитномордости своего совершенного лица в ожидании ответа.

— Паспорт обоссу! — спокойно и вдумчиво выдал я давно заготовленный ультиматум, а затем, насладившись в секунду выражением лица непосредственного начальника (а мы не на службе!), гордо вышел победителем из здания.