Выход зубной феи

– Значит, вот зачем Черный покушался на кресло, когда в нем был я! – в системе координат Тихона центр мира по-прежнему не сдвинулся, продолжая благополучно сидеть в его пупе. – Он знал, что Леонид дорогой Серафимович меня выбрал возвысить, и решил сразу зарубить будущее на корню: и директорское место, и меня как его молодого отростка!

Трудовик нервно теребил галстук, представляя, чего бы могла лишиться школа и мир, будь у него голова более хлипкой. Трон вообще чудом уцелел, видно, только потому, что его в момент покушения осеняло седалище великого человека, Тихона Гавриловича.

– Ах, какие все-таки негодяи наши белые воротнички! – вслух размышлял защитник имущества. – Чисто, как из-под наждачки – такой хитроумный план могли придумать только выпускники этой клоаки, нашего пединститута. Назар-то, яйцелобый, всегда повторяет: надо смотреть на три хода вперед, чтобы не взорвать пробирку. Смотрящий наш. Допланировался! – Тихон начал было довольно потирать ладони, но лобзик слишком царапался. Поморщившись, трудовик отложил орудие пролетариата на подоконник и пальцами начал давить запекшиеся на нем пузыри масляной краски.

Монотонное занятие расслабляло натруженные ночной борьбой члены, бешеный аллюр сердца перешел в степенную иноходь – все у Тихона было не как у людей – и трудовик вдруг отчетливо понял, что ночной гость уже, пожалуй, был в кабинете к моменту его прихода. И этот злодей определенно что-то искал, хлопал ящиками, ходил и кашлял, тоже наверняка с преступными целями, ведь достаточно одной молекулы лихорадки Эбола, что наутро вырезать всю школу и смежные организации! Как же он раньше не догадался!..

Ясно как день, что коварные макаренки разыграли целую партию, стремясь и дальше киснуть в болоте своей педагогической запущенности. Конечно, их целью было выкрасть великий план школьных преобразований, переданный Тихоном Гавриловичем на педсовете и наверняка убранный потрясенным директором в сейф. И, чтобы исключить всякую возможность утечки радикальных реформ в благодарный окружающий мир, эти подлецы заманили, скрутили и даже устранили святоуважаемого господина Поленко, лишив его пусть крохотного, но шанса потрындеть с автором проекта лично. Школе просто повезло, что на пути черных гроссмейстеров костьми и головой лег сам Тихон. Ничего, теперь он докажет, что шахматный ум Назара не применим в обычной жизни, а таланты Амалии Винтер ограничивается подозрительными рисунками, которые она величает синусоидами.

Воодушевленный трудовик взял свой кондуит и приготовился сделать последнюю, но самую важную запись на задней обложке.

– Светлая вечная память жарколюбимому директору Поленко, – он послюнявил ручку, скосил глаза на высунутый синий кончик языка и впал в задумчивость. – Ну, Леонид Серафимович и не побыл директором-то толком. Не добыл, не доруководил… Но для потомков сделал самое главное, хотя и не сделал потомков. Вот, какой софизм, – Тихон ласково заулыбался, – пойдет для мемуаров и журнала «Прикладная философия». Ладно, к делу. Он меня в это кресло усадил и пострадал за правду. Впрочем, даже и хорошо, что так все вышло, – Квазимодыш пустил в ход только что изученную им американскую технику позитивного мышления, которое на Руси издревле кратко, но емко именовалось «признаком дурачины». В формате его патологического сознания зарубежная наука заискрилась новыми гранями, одержав полную победу над атавизмами вроде здравомыслия или простого анализа. Трудовик уже ликовал: