Выхода нет

Ф.Э.: Вот именно. Но со своим Альцгеймером она может все путать. Наверное, забыла, что Майклу уже сорок, а не четырнадцать… Я знаю, что он тогда влюбился в то место. Но, наверное, этот дом развалился много лет назад. Если хотите знать мое мнение, то шансов застать его там у вас нет, хотя мне показалось, что я должен вам об этом сказать.

Э.С.: А вы можете письменно сообщить мне точные координаты этой… лачуги?

Ф.Э.: Конечно.

Э.С.: И еще – если ваш брат с вами свяжется…

Ф.Э.: Обязательно. Как только брошу якорь в Пуле, я сразу же выеду в Оксфорд. При хорошем ветре это займет не больше двух дней.

* * *

Дом встречает меня темными окнами. Ничего другого я и не ожидал, но, когда выключаю двигатель и пешком иду по подъездной дорожке, на сердце у меня неспокойно. Из-за всего этого почтового мусора я с трудом открываю дверь. Реклама агентств по торговле недвижимостью, какие-то листовки либеральных демократов – все это идет прямо в ведро. А еще предложения по уходу за садом и по доставке пиццы. На них мне грех жаловаться – последнее время я живу на этой гребаной пище. Включаю свет, компьютер на кухне, ставлю замороженную еду в микроволновку. Моя слабая попытка убраться на кухне ни к чему не приводит, потому что посудомойка уже забита под завязку, так что посуду больше ставить некуда. Я открываю бутылку вина. Мне казалось, что она все еще лежит в холодильнике, но, должно быть, я прикончил ее прошлым вечером. Последнее время такое случается достаточно часто.

Раздается звонок в дверь. Я решаю не открывать ее. У Алекс есть свой ключ, а встречаться со свидетелями Иеговы у меня нет никакого настроения. Или с бывшими преступниками, занявшимися разъездной торговлей, – последнее, что мне сейчас нужно, это новые полотенца на кухню. Но звонок звонит опять. И опять…

Я распахиваю дверь и вижу на пороге не очередного коммивояжера из Ноттингема, а Сомер.

– Простите, что беспокою вас дома, сэр. Я пыталась дозвониться, но ваш мобильный не отвечает.

Твою мать… Я, должно быть, забыл его зарядить.

– Я хотела вам кое-что рассказать, – продолжает она неуверенным голосом.

– Правда?

– О том, что сказал мне Филипп Эсмонд. Он звонил сегодня.

Мне только сейчас приходит в голову, что я стою перед ней с бокалом вина в руке. И что распить бутылку с кем-то – это, возможно, единственный способ не выпить ее всю в гордом одиночестве.

– Не хотите зайти? – Я делаю шаг в сторону.

Она колеблется и смотрит в коридор у меня за спиной.

– А как же ваша жена, сэр…

– Она у сестры.

– Ну, если вы так считаете… – Сомер улыбается. – Почему бы и нет?

Я иду вслед за ней на кухню, наблюдая, как она изучает внутреннюю отделку, мебель и декор. И, естественно, делает выводы. Ведь нас учат именно этому. Хотя вовсе не нужно быть полицейским, чтобы прийти к некоторым очевидным выводам, глядя на состояние, в котором находится дом. Грязь, пустые упаковки возле задней двери, тот факт, что, вернувшись, я первым делом не принял душ… По идее, меня должно напрячь то, что она все это видит, но почему-то я ничего не чувствую.

– Бокал вина? – предлагаю, указывая ей на стул.

– Половинку, – отвечает Сомер. – Я за рулем.

Я достаю бутылку и чистый бокал.

– И что же рассказал вам Филипп Эсмонд?

– Когда констебль Эверетт рассказала матери Эсмонда о том, что тот пропал, та упомянула какую-то лачугу. Оказалось, что это пляжный домик на Саутгемптон-уотер.

– И?..

– Понимаю, что это выглядит притянутым за уши, но вам не кажется, что нам стоит проверить это место? Просто для успокоения души?

– А почему, черт побери, он должен быть именно там?

– Я знаю, что в этом нет никакой логики. Просто вспомнила одно из сообщений на горячую линию, касающееся Хайта[60]. А это недалеко от Саутгемптона.

В этом есть какой-то смысл.

– Ладно, – говорю, – я с утра свяжусь с полицией Хайта – хуже от этого никому не будет.

Наверху раздается звонок стационарного теле- фона.

– Прошу прощения.

Я хочу, чтобы это была Алекс. И убеждаю себя, что это звонит она; а почему на домашний телефон – убедиться, что я дома, в одиночестве и что мы можем поговорить…

Но когда я снимаю трубку, то слышу раздражающе жизнерадостный голос автоматизированной банковской системы безопасности. И даже на мгновение ощущаю некое изумление, что их алгоритм уже успел обнаружить беспрецедентное преобладание счетов из заведений быстрого питания в последнее время. Но подтверждение последних трех транзакций занимает у меня больше времени, чем хотелось бы, и к тому времени, когда я возвращаюсь на кухню, Сомер занята тем, что заполняет посудомойку. Чистая посуда ровными рядами стоит на столе.

Констебль слегка краснеет.

– Я не хотела открывать ваши шкафы. Ненавижу, когда люди это делают. – Видя мое лицо, она прикусывает губу. – Простите, я вовсе не собиралась вмешиваться. Просто хотела чем-то помочь… – Ее голос стихает. – Простите, – повторяет Эрика, и ее щеки становятся пунцовыми.

– Я это тоже ненавижу, – говорю я с гримасой. – Но, слава богу, вы разобрали эту чертову посудомойку. Я вот уже почти неделю откладываю это до лучших времен.

Она улыбается с явным облегчением.