Выхода нет

В.: Перед тем, чем я занимаюсь. У.Г.: То, чем ты занимаешься, на самом деле является выражением твоего стремления к самореализации. Ты можешь не согласиться. Что ты пытаешься там сделать? Ты говоришь, что твои действия очень благородны, направлены на то, чтобы помочь страдающему миру. Ни малейшего шанса. Тебя интересует лишь Нобелевская премия да признание, которое она приносит. Каким образом ты сам по себе можешь решить эти глобальные проблемы? Только через правительство. Другого пути нет. А они держат друг друга за глотки и при этом вооружены до зубов. Сам по себе ты не можешь ничего. Ничего! У вас так много всяких ученых собраний. Что они говорят?

В.: Мы чувствуем, что сообща можем чего-то добиться; в противном случае будущее человечества действительно предстает в весьма мрачном свете. У.Г.: Делать что-то сообща означает войну… Это как Европейское экономическое сообщество. У каждого свое собственное представление о том, как управлять своей страной. Каждая страна хочет иметь свой собственный язык, свои законы, своего короля или королеву и противится любому вмешательству других стран в ее дела. Однако они отложили в сторону эти разногласия, чтобы решить более глобальные проблемы. Но что ты можешь сделать сам по себе? И почему тебя заботит человечество?

В.: Как бы выразились Вы, стремление помогать – это результат вложения культуры. Когда видишь кого-то в печали, слезы выступают на глазах. Мы сопереживаем… У.Г.: Мы интерпретируем это как печаль, и за этим следуют слезы, вызванные чувствами. Но слезные протоки предназначены для того, чтобы защищать глаза от ослепления, чтобы смазывать и очищать их, а не для того, чтобы отвечать на чужие страдания. Это, возможно, звучит резко, но такова суть дела.

В.: Слезы – это еще и выражение печали… У.Г.: Мы интерпретировали их как выражение печали. К сожалению, эмоции воздействуют на железы…

В.: Видите ли, нам трудно понять этическое значение наших действий. В своем рвении и энтузиазме что-то сделать… У.Г.: Этические соображения как раз и стоят у вас на пути, мешая что-то сделать. У вас нет энергии на решение этой проблемы, потому что вы растрачиваете всю свою энергию на все эти бессмысленные этические соображения. В противном случае вы нашли бы способ, как все это нейтрализовать. Должен быть какой-то способ сделать это. Сверхдержавы сразу притихнут, как только их нейтрализует в два счета какой-нибудь террорист. Каддафи нужна всего лишь одна атомная ручная граната, чтобы нейтрализовать власть могущественных наций. Говорят, у них уже есть граната, которая может взорвать мост Золотые Ворота. Я не знаю. У нас сейчас есть водородные бомбы, химическое оружие – в нашем распоряжении ужасающие силы. Посмотрите на миллиарды, вливаемые в вооружение. Для чего?

В.: Еще хуже атомных гранат биологическое оружие. Оно ужасно. У.Г.: Оно хуже всего. Но оно вам даже не понадобится. Эти атомные бомбы складывают штабелями. Но они не могут их использовать. Какие огромные суммы денег мы вкладываем в это! Зачем?

В.: Если кто-то сбросит атомную бомбу это будет очевидно. Мы можем это увидеть. Но биологическое оружие может быть использовано незаметно, и никто даже не поймет, что происходит… Мне скоро нужно уходить. Но я хотел бы задать Вам еще один вопрос, не совсем относящийся к тому, что мы обсуждали: каково Ваше мнение относительно существования Бога? У.Г.: Боже мой! Тебе действительно нужен мой ответ? Для меня вопрос о том, существует ли Бог, является неуместным и несущественным. Бог нам ни к чему. Мы использовали Бога, чтобы оправдывать убийства миллионов и миллионов людей. Мы эксплуатируем Бога.

В.: Это негативная сторона. У.Г.: Это позитивная сторона, а не негативная. Во имя Бога мы убили больше людей, чем за две мировые войны, вместе взятые. В Японии миллионы людей погибли во имя святого Будды. Здесь, в Индии, пять тысяч джайнов были убиты за один день. Это вовсе не мирная нация! Вы не хотите читать свою собственную историю: она полна насилия, от начала до конца.