Выхожу одна я на дорогу

И кстати, не одной Оксане пришёл в голову вопрос про выпивку, она краем уха услышала разговор на повышенных тонах с участием Лины и прислушалась. Оказалось, что кто-то привёл с собой какого-то человека по имени Гвоздь (вот выбрал имечко парень!), и этот Гвоздь непременно должен напиться и начать буянить, потому что иначе не умеет. Какая-то девушка доказывала, что так будет обязательно. Парень убеждал, Лина ругалась, да весьма заковыристо, а потом сказала, что если этот Гвоздь ей пьяный на глаза попадётся — она сама его за шиворот возьмёт и на мороз выкинет, и там до утра оставит, и ей даже помощь в этом деле не понадобится. Парень сказал, что Гвоздь — под его личную ответственность, что у него просто тяжёлый период в жизни, и что он вообще завязал, но если вдруг что — пусть Линни выкидывает их обоих, пойдут домой пешком.

А дальше в какой-то момент всех собрали в зале с зеркалом во всю стену на первом этаже. Лина, хозяин и ещё один парень с длинным хвостом светлых волос рассказали всем историю о том, как жил-был старый дом где-то в Англии, а потом в ночь Самайна там оказались, кроме хозяев, несколько туристов. Непогода лишила возможности покинуть дом всех, кто в нём находился, плюс ещё что-то случилось, и дом наполнился разного рода странными сущностями — из картин вышли нарисованные на них люди, ожили старые рыцарские доспехи, из подвалов и с чердака пришли какие-то привидения, и все стали в этом вариться, как могли.

Люди перепугались и начали искать способы загнать всех не-людей обратно, призраки и картины не хотели обратно. А времени у них было — до рассвета, потому что с рассветом непременно что-то случится со всеми. И плюс ещё кто-то искал древний клад, а кто-то — могущественный артефакт, Оксана не поняла, для чего он нужен, но честно отвечала, что ничего не знает. Её саму определили как туристку, и её джинсы вкупе с полным непониманием происходящего оказались очень кстати.

Тем временем в зале на втором этаже включили музыку и устроили дискотеку, в процессе танцев люди тоже обменивались какой-то информацией. После того, как пара призраков и один дух старых доспехов задурили Оксане голову и заставили исполнять их желания — ходить и выспрашивать у остальных какую-то невообразимую чушь, она еле отболталась и решила, что безопаснее всего сидеть внизу, в комнатке у хозяина, где Лина настраивала свою гитару.

Вскоре туда пришла и Элла. Она была по-прежнему мрачна, сообщила, что танцевать никто не умеет, целоваться толком тоже никто не умеет, и вообще её все достали. Лина рассмеялась, оглянулась, достала из сумочки лист бумаги и дала Элле.

— На, спрячь.

— Что это? — Элла развернула бумажку, там было написано несколько строк. — Переведи!

— И не подумаю, — просияла улыбкой Лина.

— И зачем оно тогда?

— Отдашь тому, кому захочешь. Только обязательно отдай, хорошо? Эта информация будет очень нужна, и почти все смогут ею воспользоваться на благо себе и сегодняшней истории. Нам троим не отдавай, мы и так знаем, — усмехнулась Лина. — И Оксане тоже не давай, ей оно без разницы.

— Ну ладно, — Элла пожала плечами и спрятала бумажку за корсаж.

А потом они начали петь. Лина и ещё двое. У них было на троих две гитары и невообразимая куча песен, причём каких-то таких, которых Оксана никогда не слышала. Пели и втроём, и по очереди, а на некоторые песни буквально собиралась толпа, и пели хором. Начинали в комнатке, потом их упросили выбраться на лавку в холл со столом и петь там.

Люди приходили и уходили, постоянными слушателями, кроме Оксаны, оказались две девушки, один хозяин, Элла и тот самый Гвоздь. Оксана не поняла, почему он Гвоздь — парень как парень, симпатичный, русоволосый, голубоглазый, с небольшой бородкой. В кольчуге поверх рубахи и синем плаще. И очень мрачный, прямо как Элла.

Оксана не заметила, в какой момент оказалось, что Лина поёт одна. До того пели о дороге, которая всё время куда-то убегает, о конях и спящих рыцарях, о войнах и сокровищах, а ещё немного — известных песен из фильмов и не только, для Эллы спели про «разрешите звать вас просто Анна» — ведь её, как это говорится, персонажа звали Анна. А потом вдруг осталась одна Лина, и она не пела песни, она рассказывала истории, одна жутче другой. О призраках, о мести, о несчастной любви, которая толкала на необратимые поступки, о смерти, о безысходности… А когда Оксане уже показалось, что мир необратимо мрачен и несправедлив, и она была согласна с этим полностью, да и не только она — тональность неуловимо изменилась. В несчастьях находился выход, разрушение сменялось созиданием, и вообще жизнь продолжалась, и было, ради чего её дальше жить. Предназначенные друг другу люди встречались, в минуту опасности вовремя приходила помощь, вслед за поражением непременно случалась победа. А любовь так и вообще побеждала всё.