Выключить моё видео

Вроде хорошо. Красивая выхожу на экране, но один раз попробовала в записи посмотреть – лицо меняется, делается широким, полноватым. С тех пор никогда не собираю волосы в хвост – с распущенными выгляжу младше. Сейчас все девочки ходят с распущенными: накрашенные, аккуратные. У кого-то есть прыщи, у кого-то нет. В этом классе есть и очень красивая девочка – Алёна Макшанская, но она мрачная, грустная, может в домашней футболке сидеть, с грязной головой. Но её не портит совсем.

Говорят, что отца Алёна не знала никогда, а с отчимом – что-то не так. Не хочу думать. Но иногда останавливаюсь: а что, если? И никто, никто, ни один из нас, ни Фаина Георгиевна, ни директор.

И знаю, что надо самой спросить, позвонить, узнать.

И сейчас они вместе, двадцать четыре часа вместе, и кто знает, что происходит. Хотя ведь и мать с ними.

Не знаю, не знаю. Не хочу думать.

Поэтому каждый день смотрю на Алёну, гадаю. Если бы случилось что-то такое – как заметить сразу, как понять? Ведь и на самом деле не спросишь. Кто такая, чтобы спрашивать.

Ну что, все собрались?

Нет Всеволода и Ильи.

Алёна отчего-то улыбается на секунду – мимолётно совсем, но я успеваю заметить.

От меня (Алёна Макшанская): Ты не знаешь, почему мальчиков нет на уроке?

Алёна Макшанская (мне): нет

От меня (Алёна Макшанская): Сева тебе ничего не говорил?

Алёна Макшанская (мне): А почему он мне что-то должен говорить? Мы не встречаемся больше, если вас это интересует

От меня (Алёна Макшанская): Алён, я ничего такого не имела в виду. Просто подумала, что ты можешь знать. Извини.

Алёна Макшанская (мне): он оффлайн со вчерашнего дня если что

а так вообще не знаю

Илюша наверное просто забил

От меня (Алёна Макшанская): Ясно. Спасибо.

И хотя много раз поправляла их «забил», но теперь не хочется. Алёна сидит в каком-то пёстром халате с кружевом, с распущенными пушистыми волосами. Под глазами голубые тени – как и у меня, но я-то замазала, а ей всё равно.

Но вот как вышло – что бы она ни нацепила на себя, как бы безвкусно ни накрасила глаза, – всё равно самая красивая девочка в классе, и все это понимают. И учёбу плохую прощают, и остальное. За диктанты, конечно, тройки. Но вообще неглупая, говорит хорошо. Вначале говорок слышался, теперь почти нет – наверное, поэтому отмалчивалась раньше.

А в конце года всё равно четвёрка выходит – за ответы, за спокойствие это.

Тёмные брови, тёмные волосы, белая кожа. Ровный нос с небольшой горбинкой.

Серьёзная.

Давайте повторим тему прошлого урока. У доски поработает Петя.

Ему нельзя, он без маски.

У какой ещё доски, Софья Александровна.

У экрана. Только сколько можно повторять, что я София.

А разве это разные имена?

Хватит. Не в том дело. Петя, включай демонстрацию экрана.

Пытаюсь говорить суше, серьёзнее, чтобы уж точно вышло педагогично.

Выходит? Выходит, Фаина Георгиевна?

Вместо доски у нас «Word».

Через двадцать минут Фаина пишет:

Ведёте урок, всё хорошо?

Да, а что?

Ничего. Напомните им, что алгебры не будет. Пускай что-нибудь делают из тех номеров, которые Тамара Алексеевна давала. Все у вас на месте?

Поднимаю глаза на экран. Камеру не выключала, десятиклассники терпеливо ждали, пока наберу сообщение.

Ребят, а где Илья и Всеволод?

Показалось, или Алёнка покачала головой?..

Нет, не отвечайте. Я потом объясню.

Кажется, она поняла, кто может спрашивать.

И, надеясь, что и на самом деле объяснит, пишу Фаине Георгиевне – да-да, все на месте, слушают и пишут, всё хорошо.

А вот у меня не все были. Странно. Ну да ладно. Точно все?

Не получится ли так, что я сделаю что-то непоправимое – какую-то страшную подлость или глупость, если скажу?

Где Илья и Всеволод?

Может быть, с ними что-то случилось. Может быть, нужно звонить родителям. Может быть, нужно звонить в полицию.