Выкорчеванная (ЛП)

Он нетерпеливо подозвал меня ближе, и я опасливо шагнула навстречу. Он взял меня за руки и скрестил их на моей груди, поместив пальцы на плечи. — А теперь, vanastalem, — сказал он.

Я с молчаливым вызовом уставилась на него в ответ. Произнесенное им слово, как и другие использованные им на мне заклинания, прогремело в моих ушах. И я чувствовала, что оно жаждет слететь с моих губ и выпить мои силы.

Волшебник, больно впившись пальцами, схватил меня за плечо. Я почувствовала как каждый его палец словно прожигает своим жаром мое платье.

— Если я еще могу стерпеть неумеху, то бесхребетность не потерплю. Говори!

Я вспомнила, как была камнем. Что может быть хуже? Я вздрогнула и произнесла слово, очень тихо, словно мой шепот мог удержать его внутри: — Vanastalem.

Моя сила заструилась по телу и выплеснулась через рот. Там, где она меня покинула начал подрагивать воздух и принялся вихрем закручиваться вокруг моего тела. Я осела на пол в странной пышной юбке из шуршащего зеленовато-рыжеватого шелка. Она была словно бесконечной — окружив мою грудь и опутав ноги. Моя голова склонилась под весом изогнутой шляпы с вуалью из кружев, которая спускалась мне на спину, украшенная узором с цветами, обозначенными золотой нитью. Я равнодушно уставилась на сапоги Дракона из тисненой кожи, покрытые витиеватым узором в виде винной лозы.

— Взглянешь на тебя и продолжать колдовать не захочется, — произнес он где-то надо мной, недовольный своей работой. — Теперь хоть выглядишь получше. Посмотрим, сумеешь ли ты теперь сохранить приличный вид. Завтра попробуем что-нибудь еще.

Сапоги повернулись и удалились прочь. Полагаю, он уселся в свое кресло, вернувшись к книге. Не уверена до конца. Спустя какое-то время я выбралась из библиотеки на карачках, не поднимая головы, как была в этом великолепном платье.

Несколько следующих недель сплелись в одно целое. Каждое утро я просыпалась еще до рассвета и, лежа в постели под светлеющим окном, размышляла о побеге. Каждое утро, ничего не придумав, я тащила поднос с завтраком в библиотеку, и он произносил со мной новое заклинание. Если мне не удавалось остаться опрятной, а обычно такого не случалось, он сперва использовал на мне «vanastalem», а затем другое. Все мои домашние платьица исчезли одно за другим, а мою спальню словно небольшие горы заполонили громоздкие сложные платья, расшитые и украшенные так сильно, что могли стоять самостоятельно. Вечером я едва была способна выбраться из всех этих юбок самостоятельно, а в ужасных корсетах было совершенно невозможно дышать.

Меня преследовал болезненный обморок. Каждое утро я, шатаясь, плелась наверх к себе. Полагаю, Дракон сам готовил себе обед, потому что это определенно была не я. Провалявшись в постели до ужина, я обычно уже была в состоянии сползти вниз по лестнице, более из чувства собственного голода, чем от заботы о нем, и состряпать что-нибудь простенькое.

Худшее во всем этом было недоумение: за что он так со мной? По ночам, прежде чем погрузиться в сон, я вспоминала худшие сказки о вампирах и инкубах, высасывавших из девушек жизнь, и обещала себе утром найти способ сбежать отсюда. Разумеется, я не сумела. Единственным моим утешением было одно: я не первая. Я повторяла себе, что он проделывал все это с остальными до меня, и они выдержали. Это не сильно помогало. Десять лет казались мне бесконечностью, но я хваталась за любую возможность, которая могла бы хоть немного облегчить мою участь.

Волшебник не давал мне передышки. Каждый раз появляясь в библиотеке, даже когда мне удавалось сохранять приличный вид, я вызывала у него раздражение — словно не он использовал меня и изводил, а напротив это я являлась, чтобы отвлекать его от дел и докучать. А когда он заканчивал на мне свои магические трюки, оставляя меня валяться на полу, то недовольно хмурился и обзывал ни на что негодной.

Однажды я решила от него спрятаться. Я подумала, если я занесу ему завтрак пораньше, то он оставит меня в покое на целый день. Поэтому я приготовила ему завтрак с первыми лучами солнца и спряталась в кухне. Но ровно в семь над лестницей появилась одна из его похожих на ос штуковин — те, что я видела летящими над Веретянницей в сторону Чащи. Вблизи она оказалась бесформенной, подрагивающей, походя на мыльный пузырь, и, если свет не отражался от ее радужной шкурки, почти невидимой. Оса потыкалась по углам, пока не нашла меня, и тогда принялась назойливо вертеться у моих коленей. Я посмотрела на нее из своего укрытия и увидела собственное лицо в призрачной дымке. Нехотя я выпрямилась и поплелась за осой в библиотеку, где он сидел над книгой, глядя на меня.

— Как бы мне хотелось позабыть сомнительное удовольствие наблюдать, как ты ползаешь после каждого слабенького заклинания будто измученный угорь, — буркнул он, — но мы уже имели удовольствие видеть, на что ты способна, если оставить тебя без присмотра. Насколько сильно ты перепачкалась сегодня?