Выкорчеванная

— Они приближаются, — сказала она глубоким голосом. — Смотри, — и я перевела взгляд на реку. Вместо отражения неба я увидела приближающиеся резные ладьи. На них везли фонари, горящие факелы и большие топоры. На передней ладье развевался флаг, а на ее носу стоял молодой человек со свадьбы. Он стал старше и мрачен лицом. Это он замуровал королеву Чащи. Теперь корона была на его голове.

— Они приближаются, — повторила Линайя. — Они предали мою сестру и заточили ее там, где она не может расти. Теперь они явились за нами.

— Но разве вы не можете с ними сражаться? — спросила я, чувствуя в ней глубокую и спокойную волшебную силу, не поток, а глубокий-преглубокий колодец. — Неужели вы не можете убежать…

— Нет, — ответила она.

Я застыла. В ее глазах отразились бесконечные зеленые лесные просторы. И чем дольше я смотрела на нее, тем меньше она была похожа на человека. То, что я видела было лишь половиной: ствол, венчающийся широко раскинувшимися ветвями, усыпанными листьями, цветами и плодами. Внизу была плотная сеть корней, длинных и разветвленных, глубоко уходящих в почву долины. У меня тоже были корни, но не такие. Меня можно было осторожно выкопать и, отряхнув, пересадить в королевский замок или в мраморную башню… где я выживу, хоть и останусь несчастливой. Пересадить ее было невозможно.

— Они научились плохим вещам, — повторила Линайя. — Но, если бы мы остались, если бы сражались, мы бы запомнили плохое. И тогда мы бы превратились… — Она замолчала. — Мы предпочли не запоминать, — наконец сказала она.

Она присела и наполнила свою чашу.

— Погоди! — произнесла я и перехватила ее руку, прежде, чем она выпила и покинула меня. — Ты можешь мне помочь?

— Я могу помочь тебе измениться, — сказала она. — Ты вросла достаточно, чтобы отправиться со мной. Ты можешь расти рядом и обрести покой.

— Я не могу, — ответила я.

— Если ты не пойдешь, то останешься одна, — сказала она. — Твоя печаль и слезы отравят мои корни.

Испугавшись, я умолкла. Я начала понимать: так вот откуда пошла порча Чащи. Люди леса превратились по своей воле. Они до сих пор живы, и им снится долгий сон, но он ближе к жизни деревьев, а не людей. Они не были живыми, пойманными в ловушку людьми, запертыми в дереве бесконечно желая выбраться наружу.

Но если я не изменюсь, если останусь человеком, одиноким и несчастным, то моё горе заразит ее очаговое дерево, совсем как те страшилища, что растут за пределами рощи, даже если моя сила поможет ему выжить.

— Можешь тогда помочь мне уйти? — в отчаянии спросила я. — Она поместила меня в твое дерево…

Ее лицо опечалилось. Я поняла, был только один способ мне помочь. Она уходила. То, что осталось от нее жить в дереве было глубоким, странным и медлительным. Дерево нашло эти воспоминания, эти мгновения, она могла показать мне путь… ее собственный путь… но это все, чем она могла мне помочь. И это единственный выход, который она нашла для себя и своего народа.

Я проглотила ком в горле и отступила назад. Наши руки расцепились. Она еще мгновение смотрела на меня, а потом выпила воду. Она начала пускать корни прямо на краю пруда. Расправились темные корни, раскинулись серебристые ветви, возвышаясь, взмывая все выше и выше — настолько, насколько позволяло бездонное озеро внутри нее. Она росла, росла и росла. Белыми веревками вспыхнули цветы, ствол под серебристой корой слегка покрылся морщинами.

Снова я оказалась в лесу одна. Но теперь голоса птиц смолкли. Среди деревьев я разглядела несколько испуганно убегающих оленей, мелькнувших белыми хвостиками и пропавших. С деревьев начали осыпаться сухие и побуревшие листья, они хрустели под ногами своими обмороженными краями. Солнце садилось за горизонт. Я обняла себя руками, замерзшая и напуганная, выдыхая белые облачка пара и поджимая босые ноги от промерзшей земли. Чаща смыкалась вокруг меня, и из нее не было выхода.

Но тут за моей спиной вспыхнул свет, яркий, чистый и такой знакомый: это был свет Призывания. С внезапной надеждой я обернулась: в лесу пошел снег. Время снова сдвинулось. Голые деревья молчаливо застыли. Свет Призывания горел подобно единственному лунному лучу. Пруд сиял расплавленным серебром и из него кто-то появился.

Это была королева Чащи. Она выползла на берег, оставляя за собой черную полосу обнаженной от снега земли и рухнула неподвижно в том же потрепанном белом траурном платье. Она полежала, свернувшись на боку, ловя дыхание, а затем открыла глаза. Медленно она приподнялась на дрожащих руках и оглядела лес, новые очаговые деревья, и ее лицо вытянулось от ужаса. Покачиваясь, она поднялась на ноги. Покрывшееся грязью платье примерзло к телу. Она поднялась на холм и оттуда оглядела лес, потом медленно она обернулась и проводила взглядом уходящее вверх огромное очаговое дерево.

Она сделала несколько запинающихся шагов в снегу по холму, и положила руки на широкий серебристый ствол очагового дерева. Мгновение она стояла, вздрагивая. Потом склонилась и прижалась щекой к коре. Она не плакала. Ее взгляд был пустым и невидящим.