Выкорчеванная

Дракон презрительно фыркнул и ничего не ответил. Он отвернулся, выдернул клочок соломы из давно упавшего и рассыпавшегося по земле снопа и, быстро переплетая соломинки, принялся бормотать на ними заклинание. Принц схватил Сокола за руку и оттащил в сторону, попутно что-то яростно ему шепча.

Потерявший дар речи Иржи что-то неслышно напевал сам себе. Он принялся биться в цепях, максимально бросаясь вперед, повисая на них, сильно отводя руки назад, тянулся, далеко вытягивал шею, щелкая зубами в воздухе, покачивался и закатывал глаза. Его язык свисал набок словно раздувшееся почерневшее, похожее на слизняка существо, забравшееся ему в рот.

Дракон не обращал на него внимания. В его руках солома утолщилась и превратилась в небольшой, кривоногий столик всего в фут шириной, потом волшебник взял кожаную сумку, которую принес с собой и открыл. Он осторожно извлек оттуда «Призывание», блеснув закатным лучом по золоченному шрифту, и положил книгу на столик.

— Итак, — произнес он, поворачиваясь ко мне, — приступаем.

До сего момента, я совсем не думала о том, как на глазах у всех, у принца с Соколом, которые крутились вокруг нас, возьму Дракона за руку и объединю с ним наши чары. При этой мысли мой желудок скукожился как высохшая слива. Я бросила взгляд на Дракона, но он стоял с невозмутимым выражением на лице, словно его мало беспокоило то, чем мы занимались.

Я покорно встала рядом. Взгляд Сокола сосредоточился на мне, и я была уверена, что он смотрит не только обычным хищным и пронзительным взглядом. Мне претила сама мысль настолько открываться перед ним, перед принцем. И хуже всего мне было оттого, что здесь была отлично меня знавшая Кася. Я почти ничего не рассказывала ей о той самой ночи, как и прошлом разе, когда мы с Драконом пытались работать сообща. Мне не удалось облечь это в слова, и не хотелось даже думать на эту тему. Но, не могла отказаться помочь Иржи, который выплясывал между цепями как смешной игрушечный акробат между двух палочек, которого давным-давно мне сделал отец.

Я проглотила ком в горле, положила руку на обложку Призывания, и открыла книгу. Мы с Драконом начали читать.

Стоя рядом мы были скованны и неуклюжи, но наше волшебство соединилось, словно оно и без нас, знало, что делать. Мои плечи расслабились, и голова просветлела. Я с удовольствием вдохнула воздух, и ничего не могла с этим поделать — мне было плевать, даже если весь мир на меня смотрит. Призывание разлилось вокруг нас словно река. Голос волшебника звучал рябью на ее поверхности, которую я наполняла перекатами и всплесками рыб, блеском яркой и чистой воды как окружающий нас закат.

Из глаз Иржи выглянула Чаща и в беззвучной злобе оскалилась на нас.

— Работает? — поинтересовался у Сокола принц за моей спиной. Я не слышала ответ. Иржи тоже заблудился в Чаще, но в отличие от Каси он сдался. Он одиноко сидел с отвисшей челюстью, скорчившись у ствола дерева, вытянув перед собой окровавленные ноги и бессмысленно уставившись на сложенные на коленях руки. Когда я позвала его по имени, он не пошевелился. «Иржи!» — позвала я его. Он отрешенно поднял голову, взглянул на меня и снова уронил ее.

— Я вижу… создался канал, — произнес Сокол. Когда я обернулась к нему, он вновь был в своей повязке с оком. С его лба взирал тот самый странный расширенный птичий зрачок. — Вот как скверна проходит из Чащи. Саркан, если я прямо сейчас воспользуюсь им и произнесу очищающее заклинание, то…

— Нет! — быстро ответила я. — Иржи умрет. — Сокол бросил на меня уничижительный взгляд. Ему не было дела, выживет или умрет Иржи. Но Кася выбежала из амбара и умчалась по тропинке. Через некоторое время она вернулась в сопровождении настороженной Кристины, которая принесла на руках младенца. Увидев волшебство, она попыталась сбежать, но Кася что-то настойчиво ей шепнула. Кристина крепче сжала в руках младенца и медленно подошла ближе на шаг, потом еще на один, пока не оказалась совсем рядом с Иржи. Она тоже переменилась в лице.

— Иржи! — крикнула она. — Иржи! — и протянула к нему руку. Касе удалось оттянуть ее назад до того, как она прикоснулась к его лицу, но там, в глубине Чащи я заметила, как он снова поднял голову, и потом медленно поднялся на ноги.

Свет Призывания больше не щадил Иржи. Теперь это чувствовалось словно на расстоянии, будто меня это не касалось, но для всех для нас он был весь словно на ладони: переполняющий его гнев, крохотные могилки детей, расстроенное лицо Кристины, посасывание голода в желудке, кислый привкус от вида корзин с подачками, которые он предпочитал не замечать в углу комнаты, прекрасно зная, что она ходила побираться. Сильная волна отчаяния при виде оскверненных коров, ускользнувшая нить надежды вырваться из нищеты. Он почти хотел, чтобы чудовища его убили.

Лицо Кристины сверкало собственным отчаянием, беспомощными темными мыслями. Ее мать, которая предупреждала не выходить замуж за бедняка, ее сестра, живущая в Радомско замужем за ткачом и родившая четверых детей. Дети ее сестры выжили все, они не знали ни холода, ни голода.