Выкуп за мертвеца (Хроники брата Кадфаэля - 9)

- Вот золотая нить, она закручивается. А остальные - шерсть, это видно сразу. Тут два цвета - темный и светлый. - Пристально вглядевшись, принц покачал головой. - Я не могу сказать, что это за цвета, и различаю только золотую нить. Должно быть, это толстая, тяжелая ткань - вон как закручиваются шерстинки. На эту материю ушло много таких тоненьких волосков.

- Позвольте мне взглянуть, - попросил Эйнон и, прищурившись, заглянул в коробочку. - Я вижу золото, но что до других цветов... Нет, это мне ничего не напоминает.

Тудур взглянул и тоже отрицательно покачал головой:

- Тут мало света, милорд. Днем эти нити будут выглядеть иначе.

И то сказать, при мягком свете масляных лампад волосы принца казались темно-золотыми, почти каштановыми, тогда как при дневном свете они были цвета примулы.

- Пожалуй, лучше отложить это дело до утра, - согласился Кадфаэль. Даже если бы освещение было лучше, что можно сделать в столь поздний час?

- Этот свет обманывает глаза, - сказал Овейн, закрывая коробочку. - А почему ты решил разыскивать эту ткань здесь?

- Раз мы не нашли ее в аббатстве, надо искать там, куда уехали люди, которые во время убийства находились в аббатстве. Лорд Эйнон и два капитана уехали от нас до того, как мы обнаружили эти нитки, и была слабая надежда, что они увезли эту вещь с собой, сами того не ведая. При дневном свете мы увидим цвета такими, каковы они на самом деле. Возможно, вы вспомните, где видели такую ткань.

Кадфаэль забрал коробочку и положил в сумку. Надежда на то, что утром что-то прояснится, была слабая, но все же она оставалась. От этих тонких, трепетавших при легком дуновении шерстинок зависела жизнь человека и его душевное здоровье, и брат Кадфаэль был их хранителем.

- Завтра, при Божьем свете, мы попробуем разглядеть то, что не смогли разглядеть при свете рукотворном, - сказал в заключение принц.

Той же ночью, в предрассветный час Элис проснулся в темной камере Шрусберийской крепости. Он лежал, напряженно прислушиваясь и удивляясь, что могло разбудить его, когда он так крепко спал Он уже привык ко всем дневным звукам в крепости и к ночной тишине, которую ничто не нарушало Но сегодня эту тишину что-то нарушило и прервало его сон, единственное прибежище от дневных печалей. Что-то случилось. Элис прислушивался к отдаленному шуму и голосам.

Камера не была заперта, так как их слову верили. Элис осторожно приподнялся на локте и прислушался к дыханию Элиуда, спавшего рядом. Тот спал крепко, но сон его был тревожным. Элиуд повернулся на другой бок, не просыпаясь, дыхание его стало прерывистым. Затем оно выровнялось, и Элиуд погрузился в спокойный сон. Элис не хотел беспокоить брата. Ведь это из-за упрямства и глупости Элиса, пошедшего за Кадваладром, Элиуд стал пленником. Что бы ни случилось с самим Элисом, он не должен подвергать опасности друга.

Голоса звучали неподалеку, но толстые каменные стены приглушали звук. И хотя слова различить было невозможно, чувствовалось, что говорившие взволнованны, в воздухе ощущалась паника. Элис осторожно поднялся с постели и с минуту постоял затаив дыхание, чтобы убедиться, что Элиуд не проснулся. Затем он нащупал в темноте куртку и порадовался, что спал одетый и сейчас ему не придется отыскивать остальные вещи. Он непременно должен выяснить причину тревоги, тем более что страх за Мелисент мучил его день и ночь. Все, что нарушало привычный распорядок дня, внушало опасения.

Элис отворил тяжелую дверь, открывавшуюся почти бесшумно. Ночь стояла безлунная, но ясная. На небе, видневшемся в промежутках между башнями и зубцами крепостных стен, сияли звезды. Элис прикрыл за собой дверь и вышел. Теперь он понял, откуда доносились голоса, - разговаривали в караульном помещении. А шум, который он слышал в камере, оказался цокотом копыт по булыжникам двора. Всадник - в такой час?

Элис пошел вдоль стены на звук голосов. В темноте заржала лошадь. Постепенно проступали очертания предметов, на фоне неба темнели башенки и зубцы. В запертых воротах сейчас зияла длинная узкая щель, в которую мог проехать всадник, - калитка для всадников была отворена. Всего несколько минут тому назад через нее во двор крепости проехал гонец со срочным донесением, и калитку еще не успели закрыть.

Элис подобрался поближе. Дверь сторожки была приоткрыта, и отблеск факелов, горевших внутри, дрожал на темных булыжниках. Голоса то становились громче, то затихали. Элис урывками различал слова.

- ...сожгли ферму к западу от Понтсбери, - рассказывал гонец, все еще запыхавшийся от бешеной скачки, - и там остались... Они разбили лагерь на ночь... Еще один отряд огибает Минстерли, чтобы присоединиться к ним...

Другой голос, резкий и ясный, - по всей видимости, это был опытный сержант - спросил:

- Сколько их?

- Всего... если они объединятся... Говорят, сотни полторы...

- Лучники? Копейщики? Пехота или конница? - Этот вопрос задал не сержант - голос был молодой. От тревоги и напряжения он звучал выше, чем обычно. Алана Хербарда подняли с постели. Значит, дело серьезное.