Выкуп за мертвеца

— С того дня я затаил в душе злобу, — сказал Анион, с горечью вспоминая прошлое. — Но как мне было добраться до шерифа? Только когда ваши люди привезли раненого Прескота в лазарет аббатства, мы оказались рядом. Я лежал там со сломанной ногой, которая к тому времени уже почти зажила, и мой враг оказался всего в двадцати шагах от меня, в моей власти. Монахи обедали в трапезной, все было тихо, и я вошел в комнату к шерифу. Он убил моего родственника, и по закону кровной мести я должен отомстить. Я полукровка, но в тот момент чувствовал себя валлийцем и собирался убить его! У меня был единственный брат, веселый и добрый, а шериф повесил его за случайный удар, нанесенный в пьяной драке! Я вошел в эту комнату, чтобы убить. Но я не смог! Когда я увидел своего врага в таком состоянии, старого, больного и измученного… Я стоял возле кровати, смотрел на него и не чувствовал ничего, кроме грусти. Я подумал, что мстить уже не нужно — все уже отомщено. Тогда я решил поступить иначе. Там не было суда, который бы установил размер платы за кровь и заставил бы заплатить, но зато оказалась золотая булавка в плаще, лежавшем у постели шерифа. Я подумал, что она принадлежит ему. Откуда мне было знать? Вот я и взял ее как плату за кровь. Но к концу дня стало известно, что Прескота убили. Когда меня допросили, я понял, что, если узнают про булавку, скажут, что это я убийца. И я сбежал. В любом случае я собирался когда-нибудь отыскать отца и рассказать ему, что смерть брата отомщена, но, поскольку я напугался, пришлось удирать в спешке.

— Анион действительно пришел ко мне, — подтвердил Гриффри, положив руку на плечо сына. — В качестве доказательства он показал мне желтый горный камень, который я подарил его матери много лет тому назад. Но я бы и так узнал его, ведь он так похож на своего покойного брата. Анион дал мне булавку, которая сейчас у вас в руках, милорд, и сказал, что смерть молодого Гриффри отомщена, а это — плата за его кровь. Кровная месть свершилась, поскольку наш враг мертв. Тогда я его не совсем понял и сказал, что, если он убил того, кто виновен в смерти Гриффри, он не имел права брать еще и плату. Но он поклялся мне самой торжественной клятвой, что он не убивал, и я ему верю. Судите сами, как я счастлив, обретя сына, который будет мне утешением на старости лет! Ради Бога, милорд, не отнимайте его у меня!

Гриффри замолчал, и в мрачной тишине Кадфаэль закончил переводить то, что до этого поведал Анион. Монах не торопился, так как по ходу дела изучал бесстрастное лицо принца. Наконец он перевел последнюю фразу, и все долго молчали, так как никто не решался заговорить без разрешения Овейна. Принц тоже не спешил. Он посмотрел на отца с сыном, стоявших тесно прижавшись друг к другу, затем перевел взгляд на Эйнона, лицо которого было таким же непроницаемым, как у самого Овейна, и наконец взглянул на Кадфаэля:

— Брат, ты лучше любого из нас знаешь, что произошло в Шрусберийском аббатстве. Ты знаешь этого человека. Что ты думаешь по этому поводу? Веришь ли ты его рассказу?

— Верю, — твердо вымолвил Кадфаэль. — Это соответствует тому, что мне известно. Но я бы хотел задать Аниону один вопрос.

— Спрашивай.

— Анион, ты стоял у кровати и смотрел на спящего. Ты уверен, что он был жив?

— Да, уверен, — с удивлением ответил Анион. — Он дышал, он стонал во сне. Я видел и слышал. Это точно.

— Милорд, — сказал Кадфаэль, отвечая на вопросительный взгляд Овейна, — дело в том, что кое-кто слышал, как немного позже кто-то входил в ту комнату. Этот человек не прихрамывал, как Анион, а ступал легко. Он ничего не забрал. Впрочем, похоже, он забрал жизнь. Я верю рассказу Аниона, ибо существует еще одна вещь, которую мне нужно найти, прежде чем я отыщу убийцу Жильбера Прескота.

Овейн кивнул и замолчал, погрузившись в свои мысли. Наконец он взял со стола золотую булавку и протянул ее Эйнону:

— Каково твое мнение? Кража ли это?

— Я удовлетворен, — ответил Эйнон и рассмеялся, разрядив напряженную атмосферу в зале.

Все ожили, зашевелились и принялись перешептываться, а принц повернулся к хозяину дома:

— Тудур, усади за стол Гриффри ап Лливарча и его сына Аниона.

Глава одиннадцатая

Итак, главный подозреваемый, которого молва в Шрусбери уже повесила и похоронила, прошел вслед за своим отцом по залу, слегка спотыкаясь и прихрамывая. Анион двигался как во сне, но лицо его сияло. Они дошли до стола, и сын занял место рядом с отцом, как равный среди равных. Неожиданно из незаконнорожденного сына служанки, не имевшего ни состояния, ни положения, Анион превратился в свободного человека, наследника уважаемого отца, признанного принцем. Угроза, вынудившая Аниона сбежать, обернулась для него величайшим благом. Благодаря ей он занял место, которое по валлийским законам принадлежало ему по праву, и его отец гордился им. Здесь Анион не был незаконнорожденным.