Вымершие люди: почему неандертальцы погибли, а мы — выжили

Живя на грани, новаторы должны были искать способы снижения риска остаться без еды, воды, крова или партнеров. Я убежден в том, что жизнь на окраинных территориях отсеивала изобретательных людей от остальных. Эти супервыживальщики могли справиться с угрозой непредсказуемой доступности продовольствия или воды лучше, чем кто-либо другой в своем роде, поэтому когда климат изменялся и ухудшал ситуацию вокруг, именно они и их потомки добивались лучших результатов. Самая ранняя форма управления рисками, судя по всему, включала выживание на границе двух или более местообитаний или в мозаике местообитаний. Выйдя из лесной зоны комфорта, эти новаторы добились лучших результатов, придерживаясь мест, где рядом находились несколько разных сред обитания, и это позволяло им использовать большее разнообразие видов пищи, чем если бы они жили в одной среде обитания. Вероятно, эта стратегия оказалась долгоиграющей: мы обнаруживаем, что Тумай уже живет на краю озера недалеко от края редколесья; позже мы снова видим эту стратегию у средиземноморских неандертальцев, которые жили между утесами, саванной, озером и побережьем; неандертальцы и протопредки Схула, Кафзеха и Табуна жили в мозаичных местообитаниях и саваннах; предки в Ниах обитали на краю тропического леса, реки и саванны. Мы даже встречаем эту стратегию у многих выживших групп охотников-собирателей, которые дожили до наших времен в Австралии, Калахари и Америке: это были самые умные люди из всех.

Параллельная тенденция к диверсификации рациона питания, которая строилась на том, чтобы поначалу увеличивать ассортимент растительной пищи, а затем добавлять в нее продукты животного происхождения, была еще одним методом снижения риска, способом не ставить все на одну карту. Археологи пытались определить моменты в нашей эволюционной истории, когда ассортимент продуктов, которые люди употребляли, начал расширяться. Они назвали это революцией широкого спектра^[440]. Это еще одна революция, которую, на мой взгляд, следовало бы отправить в топку вместе со всеми другими псевдореволюциями человеческой истории^[441]. В истории человечества не было определенной временной отметки, когда люди во всем мире решили употреблять в пищу широкий ассортимент продуктов. Смешанная диета всегда была частью нашей биологии. Это было хорошим способом минимизировать риски остаться без еды и характеристикой того, как формировались наши тела, чтобы переваривать широкий спектр продуктов. Что действительно изменилось, так это то, что употреблялось в пищу, — рацион, как и сегодня, варьировался от места к месту в зависимости от того, что имелось в доступе. Если мы сравним предков ледникового периода Пиренейского полуострова, Ближнего Востока, более ранних средиземноморских неандертальцев, кловисцев в Северной Америке, ранних охотников-собирателей Амазонии и охотников-рыболовов прибрежного Перу, мы увидим параллельные смешанные хозяйства, у каждого из которых была особая черта, связанная с местоположением и традицией. Универсальная экологическая толерантность и диета были ранними способами управления рисками. Они были настолько успешны, что остались с нами до сегодняшнего дня. Смешанное хозяйство было одним из важнейших компонентов перехода к сельскому хозяйству и животноводству во многих общинах по всему миру. Смешанные хозяйства иногда заменялись специализированными, высокие доходы от одного продукта оправдывали переход. Однако тактика быстрого возврата, как правило, была чрезвычайно рискованной и недолговечной, так как ресурсы истощались. В истории нашей эволюции эти стратегии не были правилом, но если они оказывались успешными, то навсегда меняли мир. Отправной точкой был не Плодородный полумесяц 10 тысяч лет назад, а Русская равнина и ее 30-тысячелетняя граветтская культура.

Завоевание предками евразийской тундростепи около 30 тысяч лет назад ознаменовало резкий сдвиг в судьбе населения, которое заполонит всю Евразию и американские континенты. Только Тропическая Африка, части Южной Азии и Австралазия остались незатронутыми этой волной новых колонизаторов. Эти люди — прообраз создателей граветтской культуры в Европе — сформировали образ жизни, который объединил многие культурные, технологические и социальные навыки, которые уже были у других людей. Их талант заключался в том, что они собрали все эти элементы в единый набор. Этот набор был характерен для людей северного полушария, и именно здесь возникли сельскохозяйственные сообщества. Изменение обстоятельств для этих людей не имело ничего общего с внезапной, почти чудодейственной биологической трансформацией. Оно было следствием необходимости гораздо более эффективного управления рисками, чем когда-либо прежде.