«Вымпел» - диверсанты России

Новый начальник разведки представил его Ворошилову. Нарком хвалил, обещал награды, но вместо этого — четыре месяца безделья и ожидания ареста. В квартиру не пускали. Он жил в гостинице и каждый день ждал вызова на Лубянку.

Помог сын Цюрупы, с которым Илья Старинов воевал в Испании. Познакомил с сыном Ворошилова. Так он второй раз попал на прием к наркому.

Маршал в присутствии Старинова поговорил по телефону с Ежовым, попросил: оставьте полковника в покое. На следующий день Илья Григорьевич получил назначение начальником научно-испытательного железнодорожного полигона в Гороховце.

Как говорится, и на том спасибо. Работай, испытывай новую железнодорожную технику. Однако Старинову этого было мало. Его потаенная любовь — минно-взрывное дело. Ведь это он в 1932 году на учениях с помощью мин остановил движение всех поездов, напрочь отсек войска «противника» от источников его снабжения. Начальник разведки Красной Армии Ян Берзин не скрывал своего восхищения. Илья Старинов был повышен в должности сразу на три степени. Вместо трех кубиков в петлицах он носил теперь две шпалы.

Однако Ян Берзин как враг народа сидел в тюрьме. И маршал Ворошилов с трибуны кричал, что они будут бить врага малой кровью и на чужой территории. А значит, партизаны и диверсанты совсем ни к чему. И потому уничтожен диверсионно-партизанский резерв, разгромлены базы и партизанские склады в лесах Украины, Белоруссии, России, создававшиеся на случай войны.

Потом, когда наступит этот случай, и не мы, а враг окажется на нашей территории, в Киеве будут судорожно искать специалистов партизанской борьбы и не найдут никого. Все они уничтожены в застенках НКВД.

Илья Старинов никогда и предположить не мог, что его увлечение минами (а он сам их конструировал и испытывал на полигоне) поставят ему же в вину. Мины оказались тоже не нужны в новой войне. Не подходили они под новую доктрину, и потому увлечения Старинова были объявлены не иначе как пораженческими. На сей раз Илья Григорьевич едва уцелел. За подобное в те годы запросто пустили бы «в расход». Но судьба хранила Старинова. Возможно, для будущей войны.

Он войдет в историю Великой Отечественной своими уникальными минами, постановкой инженерных заграждений, дерзкими диверсионными актами. Такими, например, как организация взрыва в Харькове, когда радиоуправляемые мины были заложены в основание самого шикарного особняка в городе, где в свое время жили Косиор, Постышев, позже — Хрущев.

Немцы найдут ложную мину в куче угля в подвале особняка и даже выпустят листовку: не бойтесь русских мин, взрывники они плохие, их электрика никуда не годится.

Эта листовка попадет к нашим. И полковника Старинова вновь объявят вредителем. За него вступится Хрущев, в ту пору член Военного совета фронта. А в ноябре 1941 года в Харькове прозвучит огромной силы взрыв — рухнет особняк, в который поселился начальник гарнизона, немецкий генерал-лейтенант Георг фон Браун со своей многочисленной челядью.

Вторым взрывом, который тоже произойдет по команде Старинова, снесет целое крыло здания, где некогда размещался штаб нашего военного округа. По самым скромным данным, под обломками погибло 60 эсэсовцев.

Однако мало кто знает, что ничего этого могло не быть. Как, впрочем, и самого Ильи Григорьевича. И именно этот поступок, на первый взгляд, негромкий, бытовой мне наиболее дорог из всех его подвигов, потому что тот поход на прием к Сталину в первые месяцы войны, по собственной инициативе, иначе как подвигом не назовешь.

А случилось вот что. Как известно, 3 июля 1941 года И. Сталин в своем обращении к советскому народу призвал в занятых врагом районах взрывать дороги, портить телефонную и телеграфную связь, поджигать леса, уничтожать склады.

Старинов как профессиональный партизан-диверсант расценил этот призыв не иначе как безумие. Руководитель страны звал к партизанщине, а не к серьезной партизанской войне. Поджоги лесов были выгодны фашистам, а не партизанам. А уничтожение складов с продовольствием опять же ударило, в первую очередь, по отрядам, действующим в тылу врага. Конечно, свои профессиональные оценки сталинского обращения Илья Григорьевич держал при себе, но тем не менее встречи с вождем добивался весьма упорно.

К счастью, Сталин не смог принять полковника, хотя Старинов уже был вызван для аудиенции и находился в кремлевской приемной.

Теперь с высоты своего возраста Илья Григорьевич признался, что скорее всего он не вышел бы из сталинского кабинета. Ведь о чем собирался сказать вождю партизан уже, право, неважно. О чем бы он ни говорил, все шло вразрез с тем, к чему призывал Сталин.

Понимал ли сам Старинов, на какой шаг он шел тогда? Понимал. Однако чувство долга было превыше страха за собственную жизнь. Как бы ни странно это звучало сегодня, Илья Григорьевич шел, возможно, на смерть ради будущего партизанского движения.

Кстати говоря, он потратил много сил, чтобы убедить начальников разного ранга и звания в необходимости и важности развертывания партизанской и диверсионной работы в тылу врага.