Вынос дела

– Такого жадного человека свет не видывал, – рассказывал Никитка, – если объект отказывался платить, она непременно требовала опубликовать все. Даже я иногда не хотел. Помнишь скандал с Егоровичем?

Я кивнула. Егорович Сергей Филиппович, один из замминистров, лишился своей должности после публикации в этой газетенке. Его обвинили в использовании служебных средств на личные нужды. Дочь Егоровича Катя стала наркоманкой, и отчаявшийся отец отправил ее за госсчет в Швейцарию, в клинику всемирно известного нарколога доктора Фазера. Особая пикантность состояла в том, что Кате оформили визу, как одной из жертв террористических взрывов в Москве, которой якобы требовалась срочная помощь. Возмущенная общественность загудела, сообщение принялись обмусоливать другие издания.

– Честно говоря, мне жаль Егоровича, – вздохнул Никита, – предложил Зойке оставить мужика в покое. Там была настоящая семейная драма – мать погибла в катастрофе, а девка подсела. Для нее клиника Фазера – последний шанс. Кстати, Катя все равно умерла, и Швейцария не помогла. Ну зачем такого мужика добивать? Но Зойка страшно разозлилась, что Сергей Филиппович нам платить отказался, и настояла. А Егорович возьми и застрелись потом. Думаешь, она переживала? Да ничуть!

– Послушай, Кит, она знала, кто убил Клюкина? Может, Лазареву придавил один из недовольных клиентов, и Ванька тут ни при чем?

Редактор вновь сыпанул в рот пилюли.

– Видишь ли, Зоя отлично зарабатывала в своем агентстве. У нее талант склочницы, а там это очень к месту пришлось! Да и на протяжении полугода у нас не было таких объектов. Последний – Егорович, но там и мстить некому, все давным-давно покойники. А Клюкин…

Он замолчал и уставился в окно, где, несмотря на вечерний час, ласково играло апрельское солнце.

– Что Клюкин? – поторопила я его.

– Слушай, – ожил Павлов, – ты любишь деньги?

Я только вздохнула, сейчас начнет склонять к сотрудничеству и предлагать отличное вознаграждение.

Но Никитка не успел продолжить. Дверь кабинета с грохотом распахнулась, и на пороге возникла рослая черноволосая девушка, одетая самым непостижимым образом.

Довольно кривоватые ножки украшали ярко-синие лаковые сапоги с карикатурно узкими носами. Зеленые бриджи прикрывали часть голенища. Там, где у мужчин находится ширинка, торчали блестящие хрустальные пуговицы. Из-под коротенькой, обтягивающей «вафельной» маечки цвета морской волны выглядывал пупок с продетым в него золотым колечком. Облик довершало длинное, в пол, белое лайковое пальто, расстегнутое и слегка волочащееся по не слишком чистому редакционному ковру.

Отработанным манерным движением девушка отбросила с лица спутанные кудрявые пряди и, сверкнув многочисленными перстнями и кольцами, сказала густым басом:

– Ну, Никита, просто хамство с твоей стороны!

В ту же секунду я поняла, что она – мужчина.

– И звини, Вольдемар, – попробовал вывернуться редактор, – занят сейчас.

– А мне положить с прибором на твои занятия, – прогудел парень и плюхнулся в кресло, – вели кофе подать.

Никита безнадежно взял телефонную трубку.

– Ты почему третий номер подряд про Свету Кикс пишешь? – принялся свариться мужик.

– Ну и что? – отбивался Павлов. – Она публике нравится, поет хорошо…

– Светка визжит, как кошка, которой прищемили яйца, – завопил Вольдемар, тряся кудрями, – правильно?

Его взгляд неожиданно остановился на мне.

– Нет, – сказала я.

– Почему? – искренне удивился бесцеремонный гость.

– У кошки нет яиц, – пояснила я, – на худой конец, можно прищемить ей голову, хвост, лапы, но никак не яйца.

– Умная какая! – взвизгнул мужик.

– Ну, что мне про тебя писать, – осмелел Никитка, – информационного повода нет.

– Ща будет, – пообещал представитель модного течения унисекс и, ухватив со стола редактора монитор, жахнул его об пол.

Раздался звук, похожий на взрыв.

– Совсем сдурел? – завопил Никитка, кидаясь к погибшему компьютеру.

– Вот тебе и информационный повод, – удовлетворенно заметил мужик, – вызывай своих говносъемщиков и кропай статью – «м звестнейший рок-певец Вольдемар разгромил редакцию газеты».

– Да пошел ты! – рявкнул Никитка.

Шоумен ловко швырнул на пол клавиатуру.

– Стой, стой! – завопил редактор.

– Как бы не так, – заверил парень и принялся бить лаковым сапогом по клавишам, – а где системный блок? И картина неплохая…

С этими словами он ловко подбежал к акварели, висевшей на стене, содрал ее и швырнул в окно.

– Господи, – устало вздохнул Павлов, – сейчас фотокорреспондентов вызову. – Ладушки, – кивнул буян и вновь плюхнулся в кресло, – а где мой кофе?

– Сейчас все будет, – заверил Павлов, быстро водя ручкой по бумаге, – секунду погоди.

Поставив точку, он протянул мне листок.

«Завтра приезжай к десяти утра на Косовский, дом 8, квартира 90».

– Здесь не поговоришь, – пояснил Никита.

В кабинет вновь вплыла голозадая девица. Вольдемар уставился на нее во все глаза, потом ущипнул красотку за ляжку.

– Ой-ой-ой! – весьма довольным голосом отреагировала мадемуазель.

Я пошла к двери. Похоже, Кит прав, тут просто не дадут побеседовать по душам.