Вынос дела

Я вылетела на улицу в невероятном волнении. Так, конец нити держу в руках, осталось лишь потянуть, и мерзкий клубок размотается до конца. Значит, интуиция не подвела – в лечебнице действительно запрятана первая жена Харитонова! Я присвистнула, представляя себе, какие последствия это открытие влечет для Тани. Ее брак с депутатом будет признан недействительным, следовательно, она потеряет все права на имущество – дом, сбережения, машины…

Останется голая и босая! Вот только страшно интересно, кто задумал эту аферу? Ответ на непростой вопрос знает сиделка Сонечка, грамотно обработавшая доктора Яковлеву. Только никаких ее координат в больнице не было, я даже не поленилась зайти в отдел кадров.

Сейчас, когда за окном вовсю торжествует демократия, родственники вольны приводить к больным кого угодно, если лечащие врачи не против. Но, как правило, люди нанимают местных медсестер, согласных ради приработка на все. Но Харитонов привел Соню. Значит, знал, что она может понадобиться.

Бесполезно проведя полчаса в расспросах, я решила атаковать крепость с другой стороны и поинтересовалась, в какую смену работает Павел-гример.

– Санитар, – вежливо поправила меня кадровичка, – Павел Филонов уволен полтора года назад. Хороший работник, руки волшебные, но запойный пьяница. Мы терпели, терпели, потом выгнали, хотя, честно говоря, жаль.

– Где он сейчас? – поинтересовалась я.

Женщина пожала плечами:

– Могу только дать адрес, который он указывал в анкете, – улица Усиевича…

Горя от нетерпения, я понеслась в указанном направлении.

«Вольво» пролетел по Ленинградскому шоссе, свернул вправо и запетлял по улочкам и переулкам. Район метро «Аэропорт» украшали отличные дома из светлого кирпича. Здесь, на улицах Усиевича и Черняховского, живет творческая интеллигенция, элита российской культуры – писатели, актеры, композиторы. Цены в магазинах тут выше, Ленинградский рынок самый дорогой, а супермаркеты роятся на небольшом пятачке, словно пчелы. Весьма странное место для проживания запойного алкоголика, работавшего в морге санитаром. Да и дом, возле которого я притормозила, выглядел весьма богато – многоэтажная кирпичная башня, на двери домофон.

Потыкав пальцем в кнопки и не услышав ответа, я дождалась, пока кто-то из жильцов открыл дверь ключом.

В нужную квартиру трезвонила так долго, что распахнулась дверь соседней квартиры, и милая женщина неопределенного возраста вежливо сказала:

– И звините, пожалуйста, у Филонова никого нет дома. Павел, очевидно, на работе. Если хотите, можете написать записку.

Тронутая столь редкой в наше время любезностью, я вошла в просторный холл и спросила:

– Не знаете, он один живет?

– Сейчас да, – спокойно ответила соседка, – один-одинешенек, как перст. Впрочем, ему грех пенять на судьбу. Павел своими руками уничтожил собственное счастье. А зачем он вам?

Я вытащила из сумочки французский паспорт, показала его даме и спела вдохновенную историю.

Значит, так. Мои предки, эмигранты первой волны, бежали в конце 1917 года, опасаясь красного террора. Я никогда не видела Россию. Но сейчас времена изменились, и мне хочется иметь квартиру в Москве. Вот в агентстве дали адрес Филонова, вроде он желал сменить жилплощадь. Созвонились, договорились, приехала, а его нет!

По моим наблюдениям, при виде документа, выданного властями Франции, москвичи сразу становятся удивительно любезными. Очевидно, преклонение перед иностранцами у нас в крови. Приятная дама не стала исключением. Всплеснув руками, она сказала:

– Ну надо же, а я специалист по театру Франции, только мой французский, скорей всего, покажется вам корявым.

– Что вы, – улыбнулась я, и мы перешли на язык Бальзака и Золя.

Обсудив новые постановки «Комеди Франсез», Бежара и Мориса Винера, хозяйка вздохнула и сказала по-русски:

– Простите, не представилась, Елизавета Корниловна, можно просто Лиза. – И без всякой паузы добавила: – Только знаете, уж извините за совет, но вы человек в нашей действительности неопытный, живо облапошат.

– Кто?

– Да все, – вздохнула Лиза, – и агентство, и Филонов. Не покупайте у него жилплощадь, лучше поищите другой вариант.

– Почему?

Елизавета Корниловна побарабанила красивыми пальцами по скатерти.

– Наверное, в агентстве сказали, что Павел проживает в огромной квартире совершенно один. А продает потому, что холостяку четыре комнаты ни к чему?

– И менно, – закивала я головой, – точь-в-точь такими словами.

Лиза слегка покраснела и с небольшим усилием продолжила: – Неправда. Тут еще прописан его младший брат. Он просто живет у своей жены. Если согласитесь на сделку, она может быть опротестована в суде. А Павлу с его привычками все равно, лишь бы деньги на водку были.

– Он алкоголик?

Хозяйка покраснела еще сильней и кивнула:

– Запойный. Господи, сколько он горя своим родителям принес.

– Они не употребляли? – решила я выжать из словоохотливой дамы все.