Вынос мозга

Операцию пришлось отменить — на следующий день у этого молодого капитана случился самый настоящий инфаркт. И дело тут вовсе не в психологическом стрессе, хотя, конечно, задушевная беседа с таким признанием капитанские нервы пощекотала порядочно. Дело тут всё в тех же гормонах — очень известный побочный эффект их излишней концентрации заключается в том, что они вызывают повышенную свёртываемость крови с тенденцией к тромбообразованию. А ведь инфаркт миокарда — это всего лишь внутрисосудистый тромб в сердце. Капитанское признание сработало лишь как спусковой крючок, но не как главная причина.

Капитана из армии уволили по кардиологической статье, хотя если честно, то всё же стоило ему дать «семёрку» из психиатрии. Статья «7 б» Приказа Министерства обороны № 185 о всяких маргинальных психопатиях так называлась.

Солдат спит — служба идёт

Кафедра пропедевтики была самой гуманной кафедрой в Военно-медицинской академии. Пропедевтика — это первый раздел реальной медицины. Собственно, с неё медицина и начинается. Пропедевтика учит, как больных надо опрашивать, как к ним врач должен относиться, как осматривать, как щупать-пальпировать, не лапая, как стучать-перкутировать небольно, что и где фонендоскопом слушать. Военные курсанты-медики от гражданских студентов в этом плане ничем не отличаются. Нет такой «военной пропедевтики», хоть на кафедре одни полковники на майорах сидят. Мирная наука. Но и на самой мирной кафедре порой случались весьма занимательные военные эксперименты.

Давно это было. Гагарин отлетал, «Союз» — «Аполлон» отстыковались, и началась эра развития советской долгосрочной орбитальной космонавтики. Если кому приходилось видеть кадры документальной кинохроники о возвращении первых советских долговременных космических экспедиций, тот поймет, о чём речь. Первопроходцы наших длительных орбит, отсидев в невесомости на «Союзах» и «Салютах» несчастные пару месяцев, вываливались из приземлившихся капсул, как мешки с дерьмом. Невесомость коварной оказалась — никакой нагрузки на мышцы. Да ладно бы только на мышцы — при развивающейся сильной мышечной атрофии из костей кальций уходил! Кости хирели. Надо было проблему как-то решать. Это сейчас космонавт, крутящий педали тренажёра, — картинка естественная, а в те дремучие времена любой космический начальник над идеей закинуть в космос велосипед только бы рассмеялся — слишком уж дорогими каждый килограмм груза и каждый кубометр космической станции выходили. Однако ежемесячно менять экипажи выходило ещё дороже.

Как в науке водится, перед тем как проблему решить, надо её хорошенько изучить. А изучив, надо сделать модельный эксперимент. А если на модели появляется искомый результат — вот тогда вам и доказательства, и метод решения на блюдечке. Переход теории в практику, так сказать.

Кафедра авиационной и космической медицины за дело взялась споро — за пару месяцев был спроектирован хороший тренажёрный комплекс и отрегулирована диета — полагалось космонавтам много часов в день крутить педали да тянуть пружины, а вместо сахара жрать глюконат кальция. Вызвали тогда начальника кафедры в Звёздный и спросили, знает ли он, сколько его задумка народному хозяйству СССР стоить будет. Тот не знал, в чём искренне признался. Тогда и вышел приказ — малой кровью на земле длительную невесомость смоделировать, чтобы теоретические изыскания на практике по дешёвке подтвердить.

Ну, с велотренажёром просто оказалось, хоть тоже не без курьёза. Есть в спортивной медицине такой термин — «ПВЦ-170». Это когда человеческий организм на тренажёр сажают и заставляют педали крутить, чтоб сердце аж сто семьдесят ударов в минуту выколачивало, а сами время засекают — сколько до «больше не могу» испытуемый выдержит. Министерство медицинской промышленности хороший титановый «велосипед» сделало — полную копию того, что на ВДНХ В «Салюте-6» вверх тормашками висел. Позвали педальки покрутить на этом велосипеде какого-то чемпиона СССР по велогонкам. Ну, тот пришёл утречком, на велик сёл, покрутил, быстренько вышел на сто Семьдесят ударов в минуту, а потом с таким сердечным ритмом так и сидел до конца рабочего дня. Затем слез, утёр пот и сказал, что договор с ним на пятьдесят рублей за пять часов. Вот он пять часов открутил, давайте мне полтинник, а крутить задаром он не хочет. Военно-медицинская братия от такого результата слегка опухла — из обычных курсантов никто больше пятнадцати минут ПВЦ-170 не выдерживал. Вот были спортсмены в советское время! И ведь без допингов. Когда настоящих лётчиков-космонавтов на тренажёр привозили, результаты не сильно курсантские превышали — такую пытку мало кто до получаса выносил. Пришлось требования к сердечной нагрузке значительно понизить, чтоб на три-пять часов ежедневной космической тренировки выйти...