Вынуждающие обстоятельства (СИ)

Но дальше меня ждало разочарование. Сколько я ни упрашивал чехол, обувь мне он так и не явил. Либо это было для него слишком сложным предметом, либо он потерял магическую силу в моей реальности. Скорее всего, верным было второе. И это доставляло мне большие проблемы, потому что достать обувь на кладбище было столь же сложной задачей, как найти попкорн в Большом Театре.

Нас начал обдувать ночной прохладный ветер, и по нему летели два пустых черных магазинных пакета, видимо, сдутых с какой-то из могил неподалеку. Поняв, что ничего лучше я не придумаю, я поймал их:

– Конечно, это очень плохой вариант, но это лучше, чем ничего.

Я обвязал стопы Лин пакетами наподобие бахил, и тогда, если не приглядываться, можно было и не заметить, что пакеты надеты прямо на голые ноги. И тогда я думал, что как только доберемся до дома, я возьму денег из своей заначки и куплю магессе нормальную обувь

Закончив с ее ногами, я пригляделся к лицу Лин, мысленно убрал с него грязь, и нашел, что человеческая ипостась волчицы вышла очень красивой. Вейлин превратилась в голубоглазую девушку с пышными шатеновыми волосами, отливающими рыжей медью. И тогда я понял, что видел перед собой тот внешний идеал девушки, который много лет представлял себе в уме, когда мечтал о любви прекрасной дамы. Я ответил на ее прошлый вопрос, после которого начал думать о ее обуви:

– Нет, Лин, ты вышла очень красивой девушкой, я тебя уверяю.

Оглядев себя, я понял, что зря облачался в джинсы и футболку. Хоронили меня в костюме, как и полагалось покойнику, и сейчас на мне был одет добротный пиджак, штаны и черные ботинки. К удивлению, с каждой минутой кожные покровы розовели и все больше становились похожи на плоть живого человека, а не ожившего мертвеца. И это при том, что мои сосуды и ткани наверняка были напичканы убойной дозой всяких химикатов, типа формалина или фенола, которыми обычно обрабатывали покойников в морге. Почему же мне сейчас это нисколько не вредило?

Теперь единственной проблемой оставалось только очиститься от земли, потому что выглядел я как шахтер после смены – весь черный, перемазанный. В таком виде к бабушке я появляться не хотел. Если уж одежду очистить не представлялось невозможным, то хотя бы руки и лицо отмыть было можно. Остался вопрос – где это сделать, вкупе с вопросом «где мы находились?»

Ради интереса я посмотрел и на свою могилу. Она оказалась простой – прямоугольный кусок гранита серого цвета, на вершине которого был маленький гранитный же крестик, моя фотография с выпускного альбома трехлетней давности, и вдавленные золотистые буквы: «Волк Максим Леонидович, 25.04.1993 – 30.05.2013». И внизу была приписана маленькая эпитафия, которую я с трудом разглядел в лунном свете: «Он делал жизнь каждого вокруг светлее». Справа же стояло еще одно надгробие, от которого мне стало дурно: «Егоров Михаил Васильевич, 03.05.1993 – 30.05.2013». Мишку похоронили рядом со мной. С фотографии смотрел улыбающийся парень в зеленой футболке. Я помнил это фото. Я сделал его сам, примерно за пару месяцев до смерти друга.

Меня терзали смешанные чувства. Я был рад, что выжил, но видеть при этом свою могилу было очень угнетающим, даже зная, что она отныне не твоя. А наличие могилы того, кто был твоим лучшим другом, тем более угнетало вплоть до депрессии. Лин присмотрелась к могиле моего «соседа»:

– Это и есть твой друг, который спас тебя от смерти?

Я молча кивнул, не найдя в себе силы ответить. Получалось, что отныне места в родном мире мне не было. Однозначно было выписано свидетельство о смерти, и по документам меня теперь не существовало как человека. И поэтому все, что я мог делать – периодически проведывать бабушку, а жить постоянно в Мире Спокойной Воды.

Под белым лунным светом вокруг нас находились могилы и памятники. Лин с интересом рассматривала памятники, включая и мой:

– А что означают кресты на могилах?

Разглядев вдалеке парадные ворота кладбища, я потащил магессу за собой, ища путь среди бесконечного ряда надгробий:

– Как только я узнаю, где мы находимся, я расскажу тебе все. Не хочу здесь дольше оставаться.

Ночью на кладбище было действительно жутко. Я никогда не был особо впечатлительным человеком, но даже мне казалось, что вокруг нас присутствует что-то незримое, причем не самого доброго толка. Все усугублялось тем, что на кладбище, не считая смывшегося алкаша, никого не было. Даже кладбищенский сторож не был виден. «Наверное, спит в сторожке», – подумалось мне.

Наконец, путь к парадным воротам был завершен, и я, наконец, разглядел надпись – «Преображенское Кладбище». Значит, в полукилометре отсюда находилось метро «Преображенская».

Улица Преображенский Вал была пустынна, и лишь где-то на тротуаре были припаркованы машины – и я благодарил судьбу, что я попал в Москву именно ночью, хотя бы потому, чтобы не смущать Вейлин городской суетой раньше времени. Эйнар, незаметно шедший за нами, разглядывал все вокруг круглыми голубыми глазками и, казалось, что окружающий мир озадачивал его. Подумав, я обратился к магессе: