Вынуждающие обстоятельства (СИ)

Наконец пошла самая пронзительная часть. Напрягая свои связки, я продолжил петь, стараясь исполнять как можно красивее и пронзительнее:

Lane moje ovih dana

Vise i ne tugujem.

Pitam samo da l’ si sama

Ljude koje ne cujem.

Lane moje nocas kreni

Nije vazno bilo s kim.

Nadji nekog nalik meni

Da te barem ne volim.

В конце были аплодисменты. Я еще умудрялся отвечать что-то, хотя давно был должен сорвать голос из-за большой нагрузки.

Никто из посетителей не привязался к тому, что песня была исполнена на непонятном им языке. Одна только Ласса насторожилась:

– Мирпуд, надеюсь, ты не энглише пел?

– Нет. Это один из языков, который не является энглишем или священным языком. Я его не знаю, за исключением этой песни.

Гиена успокоилась:

– Ты как всегда на высоте, Мирпуд. Откуда ты только знаешь такие красивые песни?

Я усмехнулся:

– Так я же менестрель.

– И причем исполняешь то, что я никогда раньше не слышала.

Ну конечно, я же современной «эстрады» не знаю в принципе. Что мне еще остается делать, как играть то, что я знаю?

Фархад пытался вызвать меня обратно. Я показал на свое горло. В ответ тигр снова показал на меня и сделал перекрещивающий жест. Я нехотя поднялся и подошел к нему. Фархад произнес:

– Сыграй еще одно и можешь идти.

– Но у меня уже голоса не хватит.

– Тогда просто музыку сыграй.

Я со вздохом кивнул и снова задумался, что мне исполнять. В голову пришла композиция «Фламенко» белорусского гитариста Дидюли.

Я начал играть. Пальцы перебирали по струнам, исполняя одну из моих любимых композиций. Постепенно, с каждым новым аккордом, я все сильнее вливался в музыку. Движения становились более резкими и быстрыми. Оставшуюся композицию я уже доиграл под аккомпанемент синтезатора и кастаньет.

Аплодисменты на этот раз были несколько более сдержанными, но мне было абсолютно все равно. Мне хотелось только одного – вернуться в казармы и заснуть. События этого дня уже изрядно утомили меня.

Я показал Фархаду, что собираюсь уходить. Тот дал мне пять монет:

– Твоя сумма. Приходи завтра, заработаешь больше.

Я посмотрел на ладонь. Там лежало пять барра. Две из них я отдал Лассе:

– Отдашь Пульсе.

Магесса кивнула, сунула две монеты в карман и повела меня на выход. Я шел за ней машинально, как на веревочке.

Я плохо помнил то, как мы дошли до казарм. Похоже, мы успели вовремя, потому что часовой на входе ничего нам не сказал, только козырнув.

Пульса нас уже ждал. Взял у Лассы два барра, он начал говорить слегка недовольным голосом:

– Разместить я могу его только в крайнем бараке с Себастьяном. Более негде. И чтобы завтра ушел отсюда, понял?

У меня уже не было сил спорить. Я спросил у Лассы:

– А кто такой Себастьян?

Гиена грустно произнесла:

– Не повезло тебе… Он псих, это одно слово. Впрочем, сам увидишь.

Магесса проводила меня к крохотному бараку, который стоял скромно, притулившись к ограде. Ласса показала лапой:

– Тебе туда. А я пошла спать. Доброй ночи, Мирпуд.

Я по-дружески обнял гиену:

– И тебе тоже, Ласса.

Магесса скромно хихикнула и ушла в казарму тринадцать. Я толкнул дверь и зашел внутрь.

Меня ждало только двое нар. На одних из них сидел поросший мехом крыс, который сидел и что-то бессвязно бормотал. Увидев меня, он произнес, смотря каким-то странным взглядом:

– Лишь продукт редкий поможет вызволить из беды.

Я застыл:

– Эээ, Себастьян? Я Мирпуд. Я здесь только на одну ночь.

Крыс ткнулся носом в ладони:

– Игрой привлечь врага можно, победив его хитростью.

Мне попался местный провидец-сумасшедший. К счастью, тот хоть был спокойный: сидел себе на нарах и бормотал. Впрочем, у меня не было сил вникать в его болтовню. Я лег на нары и заснул. Все, что я успел до этого – положить чехол с гитарой рядом с нарами.

Ночью я проснулся от ощущения того, что раздался какой-то шорох. Я огляделся вокруг своих нар, но ничего не заметил. Себастьян сидел на своих нарах и что-то продолжал бормотать, не обращая на меня никакого внимания.

Теперь я понимал, почему Ласса была не рада тому факту, что я попал в один барак с этим крысом. Не каждый смог бы выдержать то, что какой-то умалишенный сидит и чего-то бурчит. Себастьян не кидался на меня с ножом и не пытался убиться об стену, но мне от этого проще не становилось.

Я перевел взгляд обратно на свои нары и вздрогнул. На противоположной от меня стороне сидела фигура в черном плаще. Я видел только черный плащ и капюшон, надвинутый на голову так, что он скрывал лицо (или морду?) того, кто носил такое глухое одеяние.

Я не был слабонервным, но даже меня такое зрелище впечатлило. Я сдавленно сглотнул:

– Ты кто?

Фигура медленно повернулась ко мне. Сквозь складки капюшона не было видно ничего – одна сплошная чернота на тот месте, где должны были глаза, нос или другие части лица. Капюшон слегка качнулся:

– Тебе нет особого смысла это знать.

Голос у фигуры был неодушевленный, как у робота, с металлическими нотками. Невозможно даже было определить, какой пол был у фигуры. Я попытался задать еще вопрос:

– Я могу знать хотя бы твое имя?

Пауза.

– Или это тоже не должно касаться моих ушей?

Фигура, наконец, подала голос: