Вынужденная оборона

— Здравствуй! Комиссар Мария пришел задать мне несколько вопросов. Хочет знать, где я была и что делала в пятницу четвертого между девятью и одиннадцатью часами вечера.

— Не может быть!

— Простая формальность! — счел нужным уточнить комиссар, поднявшись со стула и застыв в своей излюбленной позе: свесив руки и с подавленным видом.

— И что ты ответила? — спросил Ноэль.

— Чистую правду! Что в 18.10 я села на Центральном вокзале на поезд в Пон-де-л’Иль, куда приехала около полвосьмого, что не отходила от маминой кровати весь вечер… Ты даже не поверишь, — добавила Бэль после короткого колебания, — какая-то молодая женщина, бывшая у Иуды в вечер его смерти, осмелилась надушиться теми же духами, что мои!

Ноэль с вопросительным видом повернулся к комиссару.

— Это правда, — рассерженно подтвердил толстяк. — Мы нашли платок, своеобразный, несколько пряный запах которого ни с каким другим не спутаешь.

Ноэль кстати вспомнил, что сам он, якобы, не в курсе хода расследования:

— Боюсь, что плохо вас понимаю. О какой молодой женщине вы говорите?

Комиссар вздохнул. По всей видимости то, что роли поменялись и ему приходится отвечать, а не допрашивать, пришлось ему не по вкусу:

— То, что в кабинете находились изысканные кушанья и шампанское, привело нас к выводу, что Иуда принимал вечером 4-го какую-то посетительницу, одну из знакомых женщин. Поскольку посетительница эта не объявилась, мы вынуждены ее искать.

— И вы думаете, что это, может быть, моя жена?

Комиссар подался к нему всем своим телом:

— В начале расследования мы стараемся думать как можно меньше. Просто-напросто силимся собрать максимум сведений.

— В таком случае, смею надеяться, что то, что мы вам рассказали, вас удовлетворяет?

— Да, но надо еще проверить.

Комиссар медленным шагом направился к двери. Но это он только сделал вид, что собирается уходить.

— А в том, что касается вашего распорядка дня в вечер убийства, месье Мартэн, — четко выговорил он, — следователь не сможет удовлетвориться простым утверждением. Не знаете ли, кто мог бы, если потребуется, подтвердить ваши заявления? Кассирша, может? Или билетерша?

Ноэль знал, что этот вопрос ему когда-нибудь зададут. Но не ожидал, что так скоро:

— К несчастью, нет никаких оснований, чтобы они вспомнили обо мне… Постойте! Есть же этот старый работяга, с которым я заговорил при выходе из кино.

— Работяга? Какого сорта работяга?

— Дорожный рабочий или ночной сторож, откуда мне знать! Он грелся у жаровни на улице Помп, на краю канавы. Кто-то переставил мою машину, толкнул, наверное, и я не нашел ее там, где поставил. Ну я и спросил его, не видел ли он кто ее толкал. Но он почти совсем спал, из чего можно заключить, что это был ночной сторож.

— Сможете его узнать, при случае?

— Безусловно. А вот он даже взглядом меня не удостоил.

— «Ампир» в котором часу закрывается?

— Когда все выйдут.

— А точнее?

— В двенадцать, четверть первого.

— Может, в антракте покупали конфеты или эскимо?

Ноэль хлопнул себя по лбу:

— Да, есть у меня, что надо! Билет! Если, конечно, я его сохранил.

Он принялся сначала обыскивать карманы пиджака, прекрасно зная, что ничего в них не найдет, а затем взялся за жилет:

— Странно… А мне, однако, казалось…

— Может быть, вы с тех пор сменили костюм?

Это замечание развеяло действительную тревогу Ноэля:

— Ну конечно же! Я был в синем.

Он открыл шкаф и возобновил свои поиски, вначале спокойно, а затем с лихорадочной поспешностью. Куда девался драгоценный кусочек картона, столь трудное приобретение которого может повлиять на ход его судьбы?

— Бэль!

— Что?

— Ты трогала этот костюм?

Бэль выказала слабое смущение:

— Нет… Но ты мне сказал его погладить…

Обычно Ноэлю приходилось раз двадцать повторять такого рода просьбы, прежде чем она их удовлетворяла.

— И, конечно же, ты быстренько выбросила все, что было в карманах?

— Нет.

Когда Бэль припирали к стенке, она всегда начинала с «нет».

— Не лги!

— Я не лгу… Там только несколько старых клочков бумаги и было.

— И где же они?

Бэль потупила взор. Более красноречивого признания вырвать из нее было бы невозможно.

К удивлению Ноэля комиссар взял на себя роль третейского судьи. Может быть естественность сцены убедила его в искренности ее действующих лиц?

— Постараюсь отыскать этого ночного сторожа. Все-таки, его свидетельство даст нам куда больше, чем какой-то несчастный билетик. Такие люди, как он, как, впрочем, и дорожные рабочие и железнодорожные сторожа, часто обладают верной памятью.

Он пошел к двери. Ноэль закрыл ее за ним и круто повернулся к Бэль:

— Вот я и попал как кур в ощип! Ну зачем тебе надо было гладить этот костюм?

— Ты же сам меня попросил…

— Умоляю, не пытайся мне внушить, что стоит только тебя попросить, чтобы ты тут же все сделала!

Его лицо побледнело от гнева.

— Не станешь же ты, все-таки, душить меня из-за какого-то несчастного кусочка картона?

— И вовсе это не несчастный кусочек картона! — Ноэль мотнул в сторону двери. — Ты что, сама не слышала? «Следователь не сможет удовлетвориться простым утверждением!» Как же я теперь дам им доказательство, которого они от меня требуют?

Бэль вроде задумалась.