Вынужденная оборона

— Понятно… — сказал Гаррик, складывая какие-то разрозненные листочки и запирая на ключ ящики стола. — Это похоже на волшебную сказку. Я бы озаглавил ее «Моя соседка Матильда». Вчера утром, под натиском вопросов, Клейн признал кражу, в коей его обвиняли, продолжая настаивать на том, что совершил ее четвертого во второй половине дня, но не вечером. «Прекрасно! — ответил ему следователь. — Расскажите-ка нам, что вы делали в вечер убийства. — Я был дома. — Один? — Один. — Тогда ничто не доказывает, что вы говорите правду и что вы не пришли к Вейлю именно вечером!» В общем, к одному и тому же возвращались. Клейн говорит: «Я из дому не выходил!», а следователь ему: «Докажите!» Понс уже представлял себе свою жертву перед судом присяжных, когда сегодня после обеда…

Он прервался, чтобы натянуть пальто.

— Так что после обеда? — нетерпеливо спросил Ноэль.

— …некая Матильда Дэван, белошвейка, попросила, чтобы он ее принял «по делу Вейля». Понс решил ее выслушать. Входит такая девчушечка, обуянная отвагой, свойственной застенчивым людям. «У меня есть доказательство, что месье Клейн невиновен в преступлении, в котором его обвиняют, — выпалила она, как только вошла. — Я живу в том же доме, с другой стороны двора, и мои окна выходят на его мастерскую. Когда у него свет, он отражается в моей комнате. Вечером четвертого он неустанно ходил взад-вперед на моих глазах, то бросался на диван, то неотрывно глядел на большую картину, которую принес после обеда. Свет у него горел до полуночи, а потом он лег спать». Ну и алиби, лучше не придумаешь! Потрясенный следователь осведомился о причинах, по которым девушка так наблюдала за соседом: «Вы им очень интересуетесь, или это в ваших привычках совать нос в чужие дела?» И тут девчушка теряет самообладание и краснеет до корней волос. По ее словам, Клейн и она, с тех пор, что стали соседями, максимум десятком фраз обменялись. Надеюсь, что он должным образом оценит оказанную ей ему услугу, и что у них будет много детей!

Гаррик открыл дверь:

— Мы с Денизой едем с последней машиной. Тебя подвезти?

Ноэль подумал, что лучше согласиться, хотя и предпочел бы вернуться пешком, наедине со своими мыслями.

— Ну, — сказал Гаррик в машине, где они сидели, прислонившись к кипе газет и упираясь коленями в подбородок, — все, как я тебе и говорил. Никто не отнимет у меня мысль, что убийство совершил обманутый муж. Пока они не станут искать в этом направлении…

— Уже искали, — прервал его Ноэль. — Даже меня допрашивали, в качестве близкого знакомого Вейля.

— В самом деле? — спросил Гаррик. — Если это ты его кокнул, то лучше так прямо и скажи: смогу первым об этом сообщить!

Ноэля высадили в пяти минутах от дома. Против всякой очевидности он надеялся, что в мастерской горит свет, что означало бы, что Бэль его ждет. Но никакого света из-за задернутых штор не просачивалось, и он всунул ключ в скважину с угнетенным чувством одиночества. Снял в темноте пальто, тяжело опустился на кровать, зажег настольную лампу. Уже стал раздеваться, когда совсем близкий, едва слышный шум дыхания заставил его обернуться. Бэль лежала рядом, на расстоянии вытянутой руки. Она натянула простыню до подбородка. Виднелся снежный водопад воланов, усеивающих ее кирпичного цвета платье, брошенное на стул.

— Бэль! — хрипло прошептал он. — Ты спишь?

Она и не пошевельнулась. Его взгляд упал на клочок бумаги, пришпиленный к его подушке. Он с замешательством прочел: «Стыдно так поздно возвращаться».

Когда он вернулся из ванны, Бэль уже повернулась к нему спиной. Простыня медленно приподнималась в равномерном ритме ее дыхания. Он осторожно залез в постель и пододвинулся к ней. Его окоченевшие члены почувствовали благотворное тепло ее тела. Наконец, он отважился и тесно прижался к этому свернутому калачиком телу, к выгнутой дугой спине, к округлым ляжкам… Так его и застиг сон.

Наутро, когда он открыл глаза, он был один. Он оперся на локоть, силясь понять причину разбудившего его шума. Тут кто-то постучал в застекленную дверь. «Второй раз, небось, стучат», — подумал он. И увидел на задернутой шторе, словно в театре теней, отражение фигуры толстого полицейского.

Он встал, словно во сне, натянул халат, и пошел открывать. Полицейский учтиво приложил два пальца к белой фуражке. Потом вытащил из картонной папки и протянул ему бланк: повестка явиться сегодня же во второй половине дня к следователю Понсу, занимающемуся расследованием дела авеню Семирамиды.

Глава 17