Вынужденная оборона

Он смотрел на нее, борясь с последним колебанием: нет ничего опаснее, как целиком довериться, связать себя по рукам и ногам, женщине, которая вас любит или воображает это.

— Я хочу кое в чем вам признаться, — произнес он. — Но, ради Бога, только не кричите потом: «Бедняжка Ноэль!». Я… — И тут он окончательно решился и выпалил: — Это я убил Вейля.

Он ожидал вскрика, восклицания. Рука на его запястье вздрогнула, но Рэнэ продолжала безмолвствовать.

Тогда, не глядя на нее из страха, что не хватит мужества продолжать, он в коротких отрывистых фразах освободился от секрета, душившего его вот уже две недели. Он рассказал ей как вернувшись вечером четвертого домой, нашел записочку от Бэль, что ее, мол, срочно вызвали к больной матери, как полез за листом бумаги в секретер, наткнулся на письмо какой-то ее подруги и прочел его без задней мысли, как одна фраза этого письма побудила его подозревать Бэль в связи с Иудой Вейлем, как он позвонил Вейлю, а потом в Пон-де-л’Иль, как решил во всем удостовериться и тотчас бросился к дому 42 на авеню Семирамиды, как, войдя в парк «музея Вейля», увидел убегавшую женщину.

И тут Рэнэ заговорила:

— Вы ее узнали? — живо спросила она.

— Да. По крайней мере, в тот момент мне показалось, что узнал Бэль. Я окликнул ее, но она побежала еще быстрее. Тогда я вернулся назад и вошел в дом. Вейль лежал на диване в халате. Его широко распахнутая рубашка светлым пятном выделялась в полумраке. На журнальном столике были разбросаны остатки изысканного ужина. У моих ног валялась колотушка. Я схватил ее и…

Рэнэ ласково прижала руку к губам Ноэля:

— Не продолжайте, это совсем не надо.

Впервые с начала своей исповеди, он осмелился взглянуть на нее.

— Я вам отвратителен, правда ведь?

Но ее вид уже уверил его в обратном.

— Нет, — ответила она низким голосом. — Я лишь жалею, что на этот поступок вас побудила другая. А Бэль знает, что…?

— Нет.

И тотчас различные происшествия и неполадки в их с Бэль повседневной жизни пришли ему на ум:

— То есть… надеюсь, что нет.

Рэнэ вроде не поверила:

— Неужели вам удалось за целых две недели не выкрикнуть ей правду? Вы меня удивляете, Ноэль.

— Сам себе удивляюсь, — признался он хмуро. — А еще мне казалось, что после этого…

— Вы больше не станете ее любить?

— Да. Что само ее присутствие станет мне отвратным.

— И, конечно же, она вам дорога, как раньше? А может даже и больше?

Он подавленно кивнул:

— Боюсь, что больше. К тому же… — Он поколебался, но затем продолжил: — …возможно, что она ни в чем не виновата. В вечер… убийства ее мать срочно отвезли в клинику. Как только Бэль приехала в Пон-де-л’Иль, сразу же туда и побежала. А я-то никак не мог дозвониться, ну и подумал, что она мне солгала.

— В самом деле? — с горечью произнесла Рэнэ. — На вашем месте я бы верила своим глазам.

И протянула ему стакан:

— Выпейте.

И залпом осушила свой стакан, прикрыв глаза, словно силясь забыть или забыться.

— Рэнэ…

— Что?

— Я вам не все сказал. Я придумал себе алиби, которое казалось мне прекрасным: я, якобы, был в кино. В некотором роде я заставил полицию подтвердить это алиби: составили протокол за неправильную стоянку. Только вот не учел пронырливости комиссара. Сегодня после обеда приходил Мария. Стал задавать вопросы, которых я не ожидал, ну я и попался и… Завтра они меня арестуют.

— Ноэль! — Рэнэ побледнела и снова нервно схватила его руки. — Это неправда?

— Нет, правда. Я погиб. Только если…

— Только если что?

— …если вы не согласитесь мне помочь.

— Но каким же образом?

— Если скажете… Мне так стыдно это говорить, прямо весь горю… Если заявите полиции, что вечером четвертого я был у вас. Тогда они подумают, что я солгал им лишь из страха, что откровенный ответ дойдет до ушей Бэль и нанесет ущерб супружескому согласию, разрушит семью.

— Комиссар и мне тоже задал целую кучу вопросов, один другого нахальнее. Я ему уже сказала, что… Правда, я всегда могу заявить, что исказила истину по тем же причинам, что и вы! — Она закрыла глаза: — Решено, рискну! Вы провели вечер и часть ночи у меня. Мы не расставались с девяти вечера до двух ночи. Я пыталась отнять вас у Бэль, но мне не удалось…

— Рэнэ! Как я вам благода…

Он инстинктивно приблизился к ней. Она открыла глаза, и он удивился тому, что они такие близкие, такие большие, такие требовательные. Губы ее были приоткрыты. Он поцеловал их. Затем поток слез застлал ему глаза, и он уткнул голову ей в плечо. Так они и застыли, тесно обнявшись. Их баюкали шушуканье огня в печке, тиканье часов, неясный приглушенный шум, доносившийся с улицы.

Ну почему так получается, что его утешает эта женщина, а не Бэль? Почему не Бэль, а она помогает ему, спасает? Что же мешает ему любить эту женщину?

— Ты хорошо пахнешь… — произнес он далеким мечтательным голосом, быть может для того, чтобы неосознанно выразить ей свою признательность.

Он почувствовал, что она вздрогнула всем телом, словно он ее ранил.

— Это… Это духи Бэль. Я знала, что они тебе нравятся, ну и…