Вынужденное признание

Итак, Кусков и Кожухов согласились. До выборов осталось почти полгода. «Бомба», которую Алексей Петрович заготовил для президента, должна рвануть перед самыми выборами. Оставшегося времени вполне достаточно, чтобы новый концерн набрал обороты и окреп. На первых порах концерн должен быть настроен по отношению к власти максимально лояльно, чтобы ни одна гнида из спецслужб не догадалась, для чего на самом деле создан концерн.

Лобанов встал с кресла и пошел к себе в кабинет. В кабинете он подошел к стенному сейфу и набрал нужный код. Железная дверца бесшумно распахнулась. Лобанов вынул из сейфа толстую кожаную папку, раскрыл ее и принялся перелистывать страницы, внимательно просматривая каждую.

— Дорогой, я принесла жаркое! — позвала из гостиной Ирина.

— Сейчас иду! — откликнулся Лобанов. Он закрыл папку и спрятал ее в сейф.

Покинув кабинет, премьер отправился в ванную комнату. Там он тщательно помыл руки с мылом и сполоснул лицо холодной водой. Вытираясь полотенцем, взглянул в зеркало над раковиной. Лицо, которое он увидел, не вызвало в нем никаких чувств, кроме сожаления и горечи. Оно было бледноватым и усталым и могло бы принадлежать мужчине, которому «далеко за пятьдесят», если бы не серые пронзительные глаза. Под нижними веками пролегли темные полукружия, щеки слегка обрюзгли, губы посерели. Это лицо все еще могло нравиться женщинам, оно могло внушать трепет и беспокойство в сердца мужчин, но слишком много неприятного и гадкого отразилось на нем. Обманы, хитрости, тревоги, ненависть, необходимость пускаться в интриги, бороться за место под солнцем, бить по головам и шагать по головам — все это навсегда запечатлелось в маленьких морщинках возле глаз, в набухших веках, в незаметных на первый взгляд складках по бокам жестко очерченного рта.

Долгие годы он жил какой-то неистовой, животной жизнью, главной целью в которой было во что бы то ни стало выжить, стать победителем в подковерной борьбе и подняться выше своих соперников. Но вскоре все это должно было кончиться. Либо он поднимется на вершину, на которой не останется места интригам и мелочному сведению счетов, либо стремительно скатится вниз, и тогда уже его ничто не будет волновать… кроме ульев и фруктовых деревьев.

«Ради чего я все это делаю? — спросил Лобанов свое отражение. Ради России? Или ради собственных шкурных амбиций? — Поперек широкого лба премьера, между ровными черными бровями, прорезались две глубокие морщины. — Ради России, — сказал он себе, — только ради России. Амбиции здесь ни при чем. Ну… или почти ни при чем. Все остальное для меня давно уже перестало иметь значение. Только Россия и…»

Перед глазами у премьера встало лицо жены — серьезное, сосредоточенное, немного грустное, чуть усталое. Лобанов посмотрел в зеркало и кивнул — да, и ради нее.

Когда через несколько минут премьер вошел в столовую, в лице его не было ни тени тревоги, серые глаза смотрели весело и уверенно.

13

Президент Панин был невысок, гораздо ниже советника Глебовского, однако в спокойном взгляде его небольших серых глаз было что-то такое, отчего всем (включая и Глебовского) хотелось съежиться, стать незаметными или уж по крайней мере не торчать орясинами посреди президентского кабинета.

— Проходите, Олег Егорович, — пригласил советника Панин, сделав короткий энергичный жест рукой.

Глебовский кивнул, прошел к столу и сел в мягкое кресло. Президент посмотрел на его смуглое, окаймленное седыми бачками лицо и улыбнулся:

— Всегда удивлялся, как это вам удается сохранять такое добродушное выражение? Посмотришь на вас, и словно нет в мире несчастий и проблем.

— О да, — улыбнулся в ответ Глебовский. — Это пока я не раскрою рот.

Глебовский закинул ногу на ногу и поправил очки.

— Ну, как наши дела? — спросил Президент.

— Дела нормальные, Вадим Вадимович. Иначе и быть не может.

— Вы внесли изменения в концепцию предвыборной кампании?

Прежде чем заговорить, Глебовский посмотрел на Президента поверх очков в модной оправе, затем поправил их и откашлялся в кулак:

— Дела, как я сказал, идут нормально, концепция готова. Однако я напросился на эту аудиенцию не для того, чтобы говорить о концепции.

Панин слегка склонил голову набок:

— Вот как? О чем же тогда вы хотели поговорить?

— Об одном из ваших возможных конкурентов на предстоящих выборах. — Глебовский выдержал паузу и добавил: — Вы, конечно, уже догадались, о ком пойдет речь?

— Может быть, — с легкой усмешкой ответил Панин. — Но лучше вы озвучьте имя сами, чтобы я не попал впросак.

— Премьер-министр Лобанов, — сказал Глебовский. — Насколько мне стало известно, в последние дни он развернул активную деятельность по возобновлению и упрочению контактов с влиятельными людьми России. Рычаги давления на них традицион-ны. Лобанов наверняка обещает каждому из них куски власти и куски собственности. Кто-то станет министром, а кто-то владельцем нефтяной компании. От такого предложения очень трудно отказаться.