Вынужденное признание

— В гости? — Матвей Иванович ошеломленно покосился на офицеров. Те тихонько покачали головами.

— А что тебя так удивило? — поинтересовался Шаховской. — Погоди… У тебя там кто-то есть в квартире?

— Да нет… Я…

— Ну и слава Богу. Мне было бы неприятно, если бы кто-нибудь слушал наш разговор. Ничего особенного, конечно. Просто я очень мнителен. Не люблю, знаешь ли, посвящать в свои дела посторонних. Даже когда дела совсем пустяковые.

— Да, да. Я понимаю.

— Я рад, Матвей. Я рад, что ты меня понимаешь. И я тебя понимаю. Мы понимаем друг друга, а иначе и быть не может, ведь мы с тобой знаем друг друга тысячу лет.

— Ну, тысячу не тысячу, а счет уже на десятки, — с юмором сказал Кожухов. Он вытер ладонью вспотевший лоб и посмотрел на офицеров. Те были невозмутимы.

— Это точно, — отозвался на том конце провода Шаховской. — Так как? Пустишь меня к себе на часок? Попьем коньячку, вспомним молодость. А?

— Ты знаешь, я бы рад, но… У меня вечером дела.

В трубке повисла пауза. Затем негромкий голос Шаховского глухо произнес:

— Жаль. Очень жаль, Матвей, что нам с тобой не удастся встретиться.

— Ничего страшного, Лева. Не встретились сегодня, встретимся завтра. Ну… или послезавтра. Не последний же день на свете живем.

— Как знать, Матвей, как знать. Жизнь, она, знаешь ли, полна неожиданностей. Кстати, ты, случайно, не болен? А то голос у тебя какой-то странный.

— Нет, — быстро и судорожно ответил Кожухов. — Со мной все в порядке. Горло немного побаливает. Выпил слишком много холодного пива.

Шаховской рассмеялся:

— Узнаю старика Мотю! И все-таки будь осторожней. Если не ради себя, то хотя бы ради нас. Не дай бог, с тобой что-нибудь случится.

Кожухов так плотно сжал в руке телефонную трубку, что у него побелели костяшки пальцев.

— А что-со мной может случиться? — хрипло спросил он.

— Если будешь осторожен, то ничего, — спокойно ответил Шаховской. — И хватит об этом. А то еще накаркаем беду. Ладно, Матвей Иваныч, спасибо, что уделил мне время.

— Да что ты, Лева! Для тебя у меня время есть всегда… Кроме сегодняшнего вечера, конечно. Понимаешь, столько беготни и возни с этим концерном…

— Да, да. Я понимаю. Я все понимаю, Матвей Иваныч. Ну, не буду тебе больше мешать. Передавай привет дочери. Пока!

— Пока!

Кожухов положил трубку на рычаг и посмотрел в окно. В небе собирались тучи. Поднявшийся ветер медленно раскачивал верхушки деревьев. Внезапно на Матвея Ивановича накатила тоска.

«Что я делаю? — мучительно подумал он. — Господи, что я делаю?»

— Коньяк вам бы сейчас и в самом деле не помешал, — услышал он у себя за спиной.

Матвей Иванович повернулся. Блондин Дементьев сидел в кресле, закинув ногу на ногу, и смотрел на Кожухова.

— Вы плохо выглядите, — сказал он. — У вас есть коньяк?

— Да.

— Выпейте рюмку. Это поможет вам расслабиться.

— С-спасибо, — слегка заикаясь, произнес Кожухов. — Я чувствую себя прекрасно. Вы не возражаете, если я немного покопаюсь в Интернете?

Блондин пожал плечами:

— Пожалуйста. Вот только если надумаете отправить кому-нибудь электронное письмо, сообщите нам, хорошо? Мы должны быть в курсе.

— Хорошо, — промямлил Матвей Иванович. — Если надумаю — сообщу.

От нечего делать Матвей Иванович вот уже два часа копался в Интернете. Внезапно взгляд его упал на маленький баннер — «Премьера в Большом театре. Опера Стравинского «Похождения повесы». Матвей Иванович нажал на баннер, и несколько секунд спустя на экране возникла картинка в красных тонах, а под ней — дата премьеры в Большом театре, а еще ниже — небольшая статья об опере.

Матвей Иванович любил Стравинского. Он не раз слушал оперу на диске, но увидеть действие своими глазами ему еще не доводилось.

Он принялся с любопытством читать статью.

«…Источником оперы послужил цикл гравюр Хогарта. Это нравоучительная история о молодом человеке Томе Рэйкуэлле, старающемся доказать окружающим безграничность своей свободы, промотавшем внезапно свалившееся на него наследство, разорившемся и закончившем свои дни в сумасшедшем доме…»

Матвей Иванович печально улыбнулся.

«Похожий сюжет, — подумал он. — Не хватает только сумасшедшего дома. Хотя.., какие мои годы, успею еще».

«…Главным сюжетным мотивом, привнесенным в оперу по сравнению с гравюрами, стала фигура Тени — Ника Шедоу, персонифицированного воплощения Дьявола, соблазняющего Тома богатством и мирскими удовольствиями в обмен на его душу…»

Матвей Иванович вновь оторвался от чтения.