Вынужденное знакомство

Потом она мчалась в офис к Василию, который, во избежание лишних вопросов коллег и дабы не возбуждать их неуместное любопытство, договорился с Полей, чтобы она звонила ему, как будет подъезжать, и сам выходил к ней из здания офиса. Со щемящим от сочувствия и тревоги сердцем Полина смотрела на подходившего к машине (которую по его же просьбе парковала в соседнем дворе) брата, похудевшего за эти дни, осунувшегося, с почерневшим от перенапряжения и переживаний лицом. Выскакивала из машины, кидаясь ему навстречу и обнимала.

Да так они и стояли, замерев на какое-то время, ничего не говоря, просто обняв друг друга в безмолвной поддержке.

А что тут скажешь? Что можно обсуждать и о чем говорить в такой ситуации? Ни о Фарухе, ни о Насте новостей не было, словно сгинули они без всякого следа.

Отдав вещи и еду Васе, забрав у него пустые контейнеры и белье-одежду для стирки, еле сдерживая бессильные слезы, сжав зубы, чтобы не поддаться безысходной тоске, Полина возвращалась на работу, а совсем уж поздно, ближе к ночи, приезжала домой, в квартиру Насти-Васи, ставшую на время местом их сбора и своеобразным военным штабом.

Хорошо, что Александр все еще находился в командировке, поскольку совершенно непонятно, как в эти тревожно-напряженные метания-мотания возможно было бы встроить еще и встречи-свидания с ним, обсуждения свадьбы. В той напряженной, гнетущей обстановке, что накрыла их семью, это казалось настолько неуместным, что всякий раз Полине приходилось перестраивать, переформатировать свое сознание и настроение, чтобы вести с женихом по телефону легкую, беспечную беседу и посмеиваться его шуткам.

А потом грянуло двадцать четвертое февраля и началась специальная военная операция, дав старт новым разрушительным процессам в жизни Полины, словно того, что уже произошло с ними, было недостаточно.

Честно признаться, ни Полина, ни мама с Васей, ни даже Юрий Александрович в первые дни не вникали, да и особо не поняли, что в стране и за ее пределами произошло какое-то значимое, неординарное событие. Какая такая военная операция и какой уровень и масштаб имеет это событие как для самой страны и каждого россиянина, так и для мирового сообщества, они не думали.

Встроившись в определенную, напряженную бытовую колею, обусловленную непростой ситуацией, измотанные душевно, морально и физически, сосредоточенные на своей проблеме, они как-то пропустили мимо весь поток информационного шквала, заполонивший все медийное пространство, как предшествующий военной операции, так и тот, что последовал после ее начала. Понятное дело, что рано или поздно они включились бы, осознали, что произошло в стране и, главное, за ее пределами, но тогда всем им реально было не до этого.

А судьбоносное значение происходящих в России и на Украине событий, навсегда и безвозвратно переформатирующих привычное мироустройство, Полине объяснил Ярослав Антонович Званный.

Данная уникальная личность требует особого, отдельного повествования. Хотя бы потому, что именно с него началась та самая «нелегальная» для Полины, но, наверное, все-таки основная для нее деятельность.

Впервые Полина увидела Ярослава Званного, когда тот появился в Галерее в качестве простого посетителя. Как обычный человек, что называется, с улицы, он купил билет в кассе и зашел в Галерею для изучения выставленной в ней экспозиции – но только в этом обыденном действе к этому человеку и можно было применить понимание простоты. И ни в чем более.

Он выделялся из любой людской толпы как гордый крейсер на фоне снующих вокруг него рыбацких баркасов, был настолько яркой и неординарной личностью, что, где бы ни появлялся, не обратить на него внимание мог разве что хронически слепой человек.

Огромный, здоровый такой мужик лет пятидесяти, под два метра ростом, богатырского телосложения, с крепким пузцом (но отнюдь не жировой прослойки, а исключительно клубка мышц, уравновешивающего разворот его мощных плеч), абсолютно русопятой внешности. Это впечатление усиливалось короткой, кучерявой, пегой от седины бородкой, курносым мясистым носом, веселой улыбкой, задорными, смешливыми голубыми глазами, низким басовитым голосом и громким, раскатистым искренним хохотом.

…Широко прорекламированная во всех СМИ и триумфально открытая новая экспозиция демонстрировалась тогда всего лишь третий день. Полина, следуя своим должностным обязанностям, спустилась со второго, начальственного этажа на выставочный первый, чтобы походить между посетителями, посмотреть их реакцию на работы, приветствовать постоянных клиентов и друзей Галереи – почувствовать дух и настроение, которое вызывает у людей экспозиция.

Проходя мимо одного из залов, она вдруг резко остановилась, заметив очень большого, крупного человека, внимательно рассматривающего одну из картин, выполненную в стиле абстракционизма – что-то там в темных тонах, с багрово-красными всполохами на желтом небе, по которому летели черные птицы. То подходя к полотну совсем близко, то отступая на несколько шагов назад, он был захвачен своим занятием.